- Чем могу служить?
- Простите, вы кто? - отступила на шаг Эбигайль. Она-то ожидала увидеть неизменного Джозефа.
- Я дворецкий миссис Уолш, - важно ответил слуга. - Так, что вам угодно?
- Мне угодно видеть мистера и миссис Уолш, - ответила Эбигайль, расстроившись еще больше.
- Вам назначено? - склонив голову набок, поинтересовался лакей, бесцеремонно разглядывая визитершу.
- Разве время визитов уже закончилось? - Высокомерно поинтересовалась Эбигайль, надменно подняв брови. Пререкаться с лакеем было противно, и она сухо приказала: - Доложи мистеру и миссис Уолш, что их желает видеть мисс Уолш. И будь любезен, поворачивайся живее.
Нахальство дворецкого как рукой сняло.
- Сию минуту, сударыня. Извольте войти, - с поклоном пригласил он, распахнув перед нею двери, и рысцой помчался наверх, докладывать.
Предоставленная самой себе, Эбигайль стояла на пороге собственного дома, не решаясь пройти дальше и недоуменно оглядывалась. По обеим сторонам мраморной лестницы, что вела на второй этаж к спальням и детским комнатам, стояли две бесстыдные гипсовые наяды, которых мать Эбигайль поостереглась бы поставить даже во дворе, посчитав их верхом безвкусицы. Ранее девственно белоснежная лепнина высокого потолка, покрыта вульгарной позолотой, зато хрустальная люстра украшавшая холл казалась тусклой и серой от пыли. Теперь вместо нее холл освещали вделанные в стены позолоченные руки, сжимающие в кулаках светильники имитирующие факелы. У Эбигайль сжалось сердце, неужели Джеймс настолько бедствует, что сдал дом в аренду мелкому торгашу? Она посмотрела на серебряный поднос для корреспонденции, стоящий на изящном столике возле двери. Он был пуст, не считая лежащей на нем утренней газеты. Значит, ее записка попала по назначению. Что же тогда?