Племя Бурого Медведя встретило Белую так, как будто она уезжала всего лишь на три дня, как будто ничего и не произошло, как будто не было гибели Танцующей в Ночи, в которой ее обвинили напрасно. Все были так простодушно счастливы, так радовались видеть свою сестру вновь, что Эбигайль стало стыдно, за свое злопамятство, и за то, что в этот радостный момент она помнила об обстоятельствах своего изгнания, все еще переживая ту несправедливость. Бурый Медведь принял ее торжественно, как подобает вождю, он заметно сдал за это время, так что корона из перьев казалось, пригибала его голову, зато Пронырливый Барсук возмужал, раздался в плечах и стал невозможно красивым молодым человеком в окружении своих так же возмужавших верных товарищей. Взирал он на нее надменным орлиным взором, и Эби не удержавшись, украдкой показала ему язык, от чего маска чопорности тут же слетела с лица юноши. Он недоуменно смотрел на нее, потом обернулся к своим хохотавшим во все горло товарищам и посмотрев на Эбигайль улыбнулся, снова превратившись в того проказливого мальчишку, которого она знала. То-то же! Но больше всех радовалась Осенний Лист и Широкое Крыло. Осенний Лист буквально прыгала, обнимая Белую. За ней, улыбаясь, стоял ее муж. Осенний Лист родила здорового младенца, которым Широкое Крыло страшно гордился. Белой рассказывали о том, какой пир он устроил по поводу рождения сына, которого назвали Уамбли Чкиула, или Маленький Орел. Но при всем при этом Эбигайль заметила, что сиу приходилось нелегко. Одежда их обносилась, люди исхудали, находясь в вечных бегах, даже, прежде круглый, Олений Бок похудел. Легкое Перо не сводила с нее любящего взгляда. Она обнимала свою вернувшуюся белую дочь и то и дело гладила ее по голове, вопросительно глядя на ее живот. Она призналась, что дни и ночи молилась о ней, прося Великого Духа увидеть ее хоть раз. А когда Белая сказала, что весной у нее появиться внук, Легкое Перо не сдержала слез радости. Она сделала потельную палатку из которой не выходила три дня постясь в ней и молясь за своего будущего внука. Хения дождавшись мать, тоже ушел в прерию молиться о будущем ребенке. А Белая потихоньку входила в хозяйственные заботы, привычно перенимая их у свекрови. Семейная жизнь в палатке Хении потихоньку налаживалась. Каждый раз, выходя из нее, Эбигайль натыкалась на Пронырливого Барсука, не отводящего от нее взгляда полного обожания, шутки и подтрунивания молодой женщины не смущали и не охлаждали его пыла.
Осенний Лист не отходила от сына, он всегда был при ней. Она носила его в люльке за спиной и частенько прерывала хозяйственные заботы, чтобы взять в руки только лишь для того, чтобы полюбоваться им. Белая тоже не упускала случая, чтобы подержать малыша на руках, молодые женщины сидели над ним, с удовольствием разглядывая его, забавляясь и играя с ним. Но, когда Хения уехал за Озерной Лилией и ее сыном, Осенний Лист вдруг стала задумчивой, что не укрылось от внимания Белой.
- Что случилось? - спросила она подругу, когда Осенний Лист не поддержала ее шутки, продолжая рассеянно баюкать, дергавшего ручками и ножками ребенка и не думавшего засыпать. - Что сдерживает улыбку на лице моей сестры?
Осенний Лист посмотрела на Белую и вздохнула, покачав головой.
- Правда ли, что Хения вернется с твоим племянником и его матерью?
- Да, - подтвердила Белая. - Он уехал за Озерной Лилией и скоро мои глаза, наконец-то, увидят сына моего брата.
- Твое сердце радуется?
- Мое сердце очень радуется этому...
Осенний Лист покачала головой и опять вздохнув, проговорила:
- Тебя, по-видимому, совсем не тревожит, что Озерная Лилия хороша?
- Наверняка, она очень хороша, иначе мой брат не обратил бы на нее внимания. Но твои слова тревожат меня, как и твой мрачный вид.
- Я не могу не тревожиться, зная, как моя сестра, относится к тому, что ее муж может взять вторую жену.
- Что? - прошептала Эбигайль, вдруг почувствовав страшную слабость.
- Не думаешь ли ты, что мужчина возьмется просто так заботиться о женщине и ее ребенке? Ты ведь хочешь, что бы сын твоего брата был при тебе? Ты ведь хочешь, чтобы он рос на твоих глазах? Хочешь постоянно смотреть в его лицо, напоминающие родные черты? Но, какая мать отпустит от себя свое дитя? Озерная Лилия будет при нем неотлучно. Она будет сидеть у твоего очага, спать под твоими одеялами, вместе с тобой любоваться своим сыном, и каждый раз твой муж будет останавливать свой взор на ней. Не думаешь ли ты, что он не захочет воспользоваться своим правом, или Озерная Лилия не предложит сама...