- Уехать?
- Чтобы быть учительницей я должна иметь соответствующую бумагу. Чтобы получить ее, мне нужно явиться в бюро по делам индейцев.
- Ты поедешь в город, - твердо сказал Когтистая Лапа и внимательно посмотрел на нее. - Ты ведь беспокоишься о детях? Я отец и присмотрю за ними.
- Я хочу взять с собой Эйлен.
- Хорошо, - согласился он и на том Эби, попрощавшись с ним, ушла.
А ведь Когтистая Лапа прав. Это был действительно их первый разговор, когда они говорили без ненависти друг к другу. Белая возвращалась к себе, качая головой от удивления. Если бы ей сказали, что когда-нибудь, она придет к какому бы то ни было согласию с Когтистой Лапой, она посчитала бы это полным бредом. Но вот сейчас они были единодушны и, что самое удивительное, их единодушие было достигнуто легко, без ругани и обоюдного раздражения.
Эбигайль Уолш приехала в форт, куда отвез ее в бричке к поезду следующим в Че-ртон Когтистая Лапа. В пути их, как водиться в здешних краях, опять обстреляли. Столкнув Эбигайль, держащую на руках Эйлен, с брички, и соскочив с нее за ними, Когтистая Лапа отстреливаясь, залег за повозкой. Нападавших было четверо и они, явно рассчитывали на неожиданность и на то, что индей выехавший из резервации окажется безоружным. Это были пришлые, потому что напасть на Когтистую Лапу, начиная от форта Че-ртона, Клинфорта и Иссенда не решался никто, себе дороже. Если бы эта шайка была из здешних, то знала бы, что Когтистую Лапу застать врасплох не просто. Сахем, садясь в бричку, предусмотрительно клал ружье на колени, а потому сразу ответил выстрелами на выстрел, уложив, скакавшего на них всадника и это дало ему время укрыться. Протянув ружье Эбигайль, он знаком показал, чтобы она прикрыла его, а сам, петляя, перебежками пробрался к убитому всаднику. Взяв у него карабин и патроны, вернулся обратно, пригибаясь под выстрелами.
- Будешь промахиваться, останусь с тобой на ночь в гостинице, - тихо пригрозил он паниковавшей Эбигайль, невесело усмехнувшись, когда увидел, что она действительно испугалась этого.
Теперь они отстреливались вдвоем против троих. Потом обе стороны залегли и словно чего-то выжидали. Эйлен перестала плакать, прячась за мать, прижималась к земле и вела себя смирно. Кто-то из нападавших, решив поменять укрытие, шевельнулся, на что Когтистая Лапа мгновенно отреагировал. После его выстрела послышался болезненный стон, и двое оставшихся бандитов подняв руки и побросав карабины, попросили отпустить их. Пока Эбигайль держала их на мушке, Лапа полностью разоружил сдавшихся и, привязав их коней к своей бричке, отпустил. К облегчению Эбигайль, Лапа ссадил ее с Эйлен у одной из гостиниц, оставив наслаждаться цивилизацией: теплой комнатой с чистым постельным бельем и стейком с картофелем, который она тут же заказала в номер.
- Я вернусь, - коротко сказал он, и отправился к шерифу.
Это были блаженные часы отдыха рядом с притихшей Эйлен, которой все здесь было в диковинку, и все хотелось потрогать, и посмотреть. Когтистая Лапа вернулся под утро, посадил ее на поезд, и шел рядом с вагоном до тех пор, пока паровоз набирал скорость. На ее поспешный вопрос, где он был всю ночь, что выглядит таким вымотанным, он ответил, что вместе с шерифом и его людьми выслеживали тех бандитов, что напали на них. Двое оставшихся в живых, разделились, уходя от погони каждый в свою сторону.
- А раненый? - спросила Эбигайль.
- Они добили его, - коротко ответил Когтистая Лапа.
Приехав в Че-ртон, она поселилась в недорогом пансионе с несколько чопорной хозяйкой, миссис Оттон. Однако эта дама никогда не отказывалась посидеть с Эйлен, так что Эбигайль смогла вдоволь походит по магазинам и галантерейным лавкам, посидеть в уличном ресторанчике, читая свежие газеты и даже сходить в городскую библиотеку. Первое, что бросилось ей в глаза, было то, как сильно изменилась мода. Стало меньше рюшей, оборок и цветов, шляпки стали крохотными почти без полей, силуэты строже. Появились удобные блузки и жакеты, и, кажется, начали отказываться от корсетов. У мужчин цилиндр сменил котелок. Ее платье, в котором она приехала в форт Иссенд, выглядело старомодным и Эбигайль, в первую очередь, озаботилась своим гардеробом.
Через три дня она зашла в местное бюро по делам индейцев, которое располагалось в небольшом одноэтажном дощатом доме. Собственно контора состояла из приемного кабинета и архива, как было указано на табличке ведущей туда двери. В кабинете сидел чиновник в мундире. При виде Эбигайль он встал и любезно предложил ей присесть, всем своим видом выражая недоумение, что могла забыть здесь эта элегантная дама. Сев и пристроив на коленях бархатный ридикюль, Эбигайль подняла с лица вуаль, и с милой улыбкой произнесла: