- Я буду любить тебя как Когтистую Лапу, - прошептала Эби, обхватывая ладонями, склонившееся над нею лицо.
В дверь деликатно постучали и оба вскочили с дивана. Пора было возвращаться в зал суда, но наваждение не сразу отпустило обоих.
Когтистая Лапа спокойно выслушал приговор, который большинством присяжных был решен в пользу освобождения сахема прямо из зала суда. Агента Рейси наоборот тут же взяли под стражу и увели, вместе с Неуловимым Смолеттом. Эбигайль встретила Когтистую Лапу у выхода, и когда он степенно подошел к ней, она порывисто схватила его за руки. Он покровительственно даже снисходительно похлопал ее по плечу, а Эби вдруг прижала к лицу ладонь и тихо засмеялась. Когтистая Лапа озадаченно смотрел, как его жена радуется, пока ее смех не показался ему странным, и только приглядевшись, он понял, что Эбигайль рыдает. Он потерялся, не зная, что ему предпринять, поэтому встал так, что бы заслонить рыдающую женщину от проходящих мимо любопытных зевак. Прижав ее голову к своему плечу, он дал ей выплакаться, после чего отвез к миссис Оттон. Та, увидев в каком состоянии ее постоялица, всплеснув руками, накапала Эбигайль успокоительных капель и уложила в постель, сказав, что это нервы. Она объяснила встревоженному индейцу, что за эти дни бедняжка места себе не находила, очень переживала, и не удивительно, что за таким напряжением последовал нервный срыв. Вечером у миссис Оттон собрались репортер Гренжер, маршал, адвокат Уотерсон и Когтистая Лапа, просидевшие за вином до самого утра.
Они предвидели, что многие были недовольны выигранным сиу процессом по резервационным землям. Мало того, что последнее слово осталось за краснокожим, так он еще приобрел немалое влияние, как среди упавших духом индейцев, так и бледнолицего населения в основном в среде правозащитников и горожан, но не фермеров, разумеется. Кто из фермером заказал Когтистую Лапу Неуловимому Смолетту, осталось не ясным и это тревожило Хендерсона. Но пусть все газеты кричали, что правосудие свершилось и "злодеи" понесли заслуженное наказание, Когтистая Лапа был убежден, что этим дело не кончиться. Оказалось, что так думал не он один. Когда он выехал из Чер-тона, его не только встретили, но и молча, охраняя проводили до границы резервации, представители черноногих, оджибвеев и даже пауни. А он так исстрадался по воле, сидя в четырех каменных стенах за крепкой решеткой, в вонючей духоте и темноте, что прямо сейчас готов умчаться в прерию.
Через неделю, благодаря уходу миссис Оттон, Эбигайль полностью оправилась, но уезжать в резервацию не торопилась, и добродушную хозяйку пансиона это вполне устраивало, потому, что тогда малышка Эйлен оставалась при ней. Но к концу ноября за ними приехал Бредли. Собственно он прибыл в Чер-тон за очередной партией товара, но дал понять, что сахем надеется, что обратно привезет и Эбигайль. Никогда еще Эбигайль так тяжело не давалось расставание с миссис Оттон и дочерью. Сидя на козлах фургона рядом с Бредли, она безмолвно плакала, как умеют плакать только индейские женщины, без слез. Она устала от лишений, холода и страданий. Почти с ненавистью смотрела она на бескрайнюю унылую степь, простиравшуюся перед нею во все стороны света, по которой тащился сейчас их фургон, хлопая на ветру латаным брезентовым пологом. Бредли не докучал расспросами, лишь сочувственно посматривал на бледное потухшее лицо своей спутницы, посасывая незажженную дешевую сигару. Что ж, он, только что изведавший ароматный чай и свежеиспеченные булочки миссис Оттон в ее уютной гостиной освещенной лампой под зеленым абажуром и теперь едущий по степи продуваемой всеми ветрами мира, мог понять Эбигайль Уолш. Он-то возвращался в боле менее комфортабельный дом, правда больше похожий на фермерский сарай, но зато с камином у которого мог согреться и керосиновой лампой, висящей под потолком. А Эби вела самую тяжелую в своей жизни борьбу - борьбу сама с собой. Кутаясь в толстый шерстяной плащ, она внушала себе, что обязана вернуться, что на ней школа, которую она обещала племени и которую отстаивала для резервации Бурого Медведя, что там ее дети, могила Хении и Легкого Пера. Она должна вернуться. Только, Господи помилуй, каким неподъемным оказался этот ее долг. Когда Бредли предупредительно ссадил Эбигайль у палатки Когтистой Лапы, сердце ее болезненно сжалось, а дух согнулся под новым гнетом, такой убогой и хлипкой показалось ей типи, что прежде укрывало от дождя, зноя и зимней стужи. Из палатки, откинув потертый полог, стремительно вышел Когтистая Лапа, но наткнувшись на пустой утомленный взгляд жены, остановился, смотря, как Бредли сгружает к ее ногам баулы и узлы с вещами и подарками. Прикоснувшись к полям своей шляпы, Бредли молчаливо попрощался с сахемом и, удрученно покачав головой, направил фургон к своей хибаре под накрапывающем дождиком. В след за отцом из палатки выскочили мальчики, и Эби немного оживилась, глядя в их чумазые, загорелые мордашки. Как-то отстраненно она отметила, что старшие здорово выросли и повзрослели, а Инчинча-Джон вытянулся и окреп и уже не выглядел болезненным заморышем. С мужем она не перемолвилась и парой слов, и было непонятно рад ли он вообще ее приезду. Раздав детям подарки, Эбигайль, сидя у очага, смотрела на них, чувствуя себя усталой и постаревшей. На вопрос Когтистой Лапы, она сказала, что еще не совсем здорова и хочет побыть одна, на что Когтистая Лапа лишь невозмутимо кивнул. Она выбралась из палатки и пошла к месту, где были похоронены Хения и Легкое Перо. Как же ей сейчас не хватало индейской матери, мудрой и терпеливой, которой она могла излить свою душу и которая скупыми словами могла утешить и поддержать, которая ясно видела, что с ней происходит и с женской чуткостью, могла прикоснуться к ее душевным ранам, залечивая их своим сочувствием. Ей не хватало молчаливой поддержки Хении, его силы, его любящего взгляда, что согревал. Она молилась и плакала у их могил, а после побрела на холм. Эби просто не могла вернуться в типи, не могла видеть, в какой убогости живут ее дети. Все здесь отвращало ее, даже холм показался ей пологим и незнакомым. Она устроилась на нем, привычно посмотрела в ночное небо и спросила: что она здесь делает? Позади раздались приближающиеся шаги. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть подошедшего. Когтистая Лапа сел, касаясь ее плеча своим, рядом положил толстый скатанный бизоний полог. Он посмотрел туда, куда был устремлен взгляд его жены - на звезды.