- Что случилось?
- Ничего, кроме того, что мама ушла от отца.
Эйлен опустила глаза, разглядывая испачканную чернилами оборку белого пансионерского фартука.
- Так ты знала! – тихо ахнул Маленький Орел, не веря в это и с трудом приходя в себя.
- Ничинча тоже знал? – наконец, справившись с собой, спросил он.
И Эйлен еще ниже опустив голову, кивнула.
- Поразительно! – вышел из себя Маленький Орел, яростно сжимая шляпу в руках, пытаясь сдержаться. – И никто из вас даже словом, ни полусловом не заикнулся об этом. Я что, чужой?
От этих несправедливых слов, Эйлен вскинулась, ее щеки стали пунцовыми от обиды.
- Ты не прав, что обвиняешь меня и Ничинчу в малодушном молчании… Пойдем на свежий воздух, - и оба покосились на классную даму, что сидела за конторкой, старательно делая вид, что ей все равно и ей нет дела до разговора брата и сестры, к которому она старательно прислушивалась.
- Возьми плащ и шляпку, я буду ждать тебя во дворе, - сухо проговорил Маленький Орел, и вышел во двор.
Эйлен вздохнула, зная, что брат не сразу простит ее. Она обернулась быстро. Погода действительно была ненастной и тяжелые темные тучи не только грозили затяжным осенним дождем, но словно обдавали холодом.
- Прости, - села Эйлен рядом с братом на скамью. – Могу сказать, что Ничинча со своей стороны сделал все, что мог, чтобы остановить родителей. Хотя действовал он бестактно и бесчестно, спрятав от отца письмо мамы.
- Что бы он там ни сделал, родители уже расстались, – отчужденно проговорил Маленький Орел. – Но все же расскажи.
Эйлен рассказала все что знала.
- Ты как никто любишь отца, почему не поговорила с матерью, не убедила ее не поступать так с отцом? – не удержавшись, упрекнул он сестру. - Почему молчала, не предупредив меня, раз знала, что Ничинча успел перехватить письмо матери? И ведь… все происходило на твоих глазах, ты не могла не видеть, что происходит?
- Да я видела, - призналась Эйлен. – Но… мистер Эндрю мне тоже не чужой. Я очень привязана к нему, и он действительно хороший и достойный человек. К тому же, я подумала, что родители сами разберутся. Прости, но я очень хорошо понимаю маму. Я могу прожить лето в резервации, мне даже это нравится, но жить там постоянно… Я видела, как ей раз от раза трудно туда возвращаться. А отец сильный, я была уверена, что он поймет маму.
- Он сильный, - кивнул Маленький Орел, сжав зубы, - иначе не выдержал бы той боли, что все время причиняет ему мама. Ты была еще маленькой и не помнишь всего, а Иньян уже тогда кое-что смог объяснить мне.
- Давай смиримся с этим, - умоляюще схватила его за руки Эйлен. - Взрослые сами все решили, тут уж ничего не поделаешь. Своим вмешательством, мы только все усугубим.
- Да, - обреченно вздохнул Маленький Орел, поднимаясь и надевая шляпу. – Пусть будет так, как они решили, но я не приму этого их решения, хотя и отношусь к доктору Денджелу с уважением.
После этой встречи брат с сестрой больше не виделись. Эйлен прекрасно поняла его. Говоря о том, что он не в силах смириться с разрывом отца и матери, Маленький Орел давал понять, что не принимает даже тех, кто согласился с их разрывом, а стало быть, это был не только мистер Эндрю, но и она, Эйлен. В выходные дни, когда пансионеркам разрешалось навещать и гостить у родных, Эйлен по-прежнему бывая у Денджелов, спрашивала мать о Маленьком Орле, Ничинине и об отце. Но Эбигайль лишь качала головой. Из резервации больше не приходило вестей. Маленький Орел не хотел писать, Ничинча писать не любил, как и отец. Старого Бредли мучила подагра, и он уже не наезжал в Чер-тон, обходясь тем, что привозили ему заезжие торговцы. И потому летом Эби с Эйлен, уже закончившей пансионат, приехали в резервацию Бурого Медведя. Возле дома вождя, который Эбигайль и Эйлен показался убогой хижиной, все так же стояло типи. Дверь дома была заперта и Эбигайль пошла к палатке, чтобы взять там ключ, который как она знала, лежал под свернутыми шкурами у самого входа, и очень удивилась, когда навстречу ей из палатки вышла молодая женщина. На вопрос Эби, где хозяин дома, та вызывающе заявила, что Когтистая Лапа уехал по делам «в администрацию».