- Миссис Уолш просила Эйлен не горячиться, но Эйлен намекнула, что мать не может понять ее чувств, потому что сама бледнолицая. И только вы теперь можете уговорить Эйлен, выслушать меня, - прошептал Уилер, поникнув. – Я люблю ее такой, какая она есть, ни больше, ни меньше.
- Я подумаю над вашими словами, Джон Уилер, - отстраненно ответил Когтистая Лапа.
- Прошу вас, сэр, - умоляюще проговорил юноша. – Это так мучительно… Я не могу лишиться Эйлен.
- Вы ее не лишитесь.
- Может, - с надеждой взглянул на него молодой человек, - вы поедете со мной прямо сейчас?
Но индеец покачал головой.
- Не беспокойтесь, я поговорю с дочерью.
- Я понял вас, - кивнул Уилер, вставая.
Когтистая Лапа похлопал его по плечу.
- Сделай мою девочку счастливой.
- Так вы одобряете меня и наш брак? – прошептал молодой человек.
Когтистая Лапа с улыбкой посмотрел на него.
- Ты пошел против мнения своей семьи и настаиваешь на своем, несмотря на недовольство родных и любимой. Не скажу, что это хорошо, но ты делаешь все, чтобы завоевать свою женщину. Разве я могу сказать, что-то против?
Молодой человек ушел, надеясь на слово индейца. Когтистая Лапа не провожал его, а сидел и думал. Но думал он не об Эйлен. Эйлен нашла свою судьбу, а вот Ничинча… Когтистая Лапа с болью видел, что сын повторяет его путь. Ничинча-Джон оказался таким же однолюбом, как и он. Разница была лишь в том, что он не мог, принять другую, хотя Когтистая Лапа видел, что была в деревне девушка, согласная даже на его равнодушие, лишь бы быть с ним рядом. Любовь сына к давно умершей, губила не только его жизнь, но и жизнь этой девушки.
Через день, Когтистая Лапа стал собираться в Чер-тон. Ничинча проводил отца до железнодорожной станции, и уехал после того, как поезд тронулся, набирая ход. В окне, проплывшего мимо вагона он видел неподвижное, ничего не выражающее лицо отца. Приезд Когтистой Лапы стал для Эбигайль и Эйлен неожиданностью. Они растерялись, и только войдя в дом, Когтистая Лапа понял почему. Эндрю Денджел был безнадежно болен и не вставал с кровати. Когтистая Лапа склонился над его постелью. Он ничего не спрашивал и ничего не говорил. И так было ясно, что доктор Денджел был плох. Индеец взял его бледную слабую руку и сжал, будто хотел передать ему свои силы. Лоб больного покрылся испариной, он беспокойно задвигался. Сахем взглянул на встревоженные лица Белой и дочери, женщин, которых он любил и за которых не переставал беспокоиться. Те вопрошающе смотрели на него, будто от него хоть что-то зависело. После обеда, который прошел в молчании, Когтистая Лапа, сказал Белой, что посидит у постели доктора Денджела и что она может отдохнуть, и Эбигайль не возражая, ушла к себе. Через час в комнату больного тихо вошла Эйлен. Увидев отца все так же прямо сидевшего перед постелью Эндрю, она проверила пульс и температуру больного, и, поставив стул, села рядом с отцом. Тот оставался неподвижным и даже головы не повернул в ее сторону, сидел, прикрыв глаза, так что Эйлен могла всматриваться в родное сильное лицо, которое не видела уже долгое время. Его волосы, заплетенные в тугие косы, заметно поседели. Черты стали резче, да и вокруг глаз обозначились новые морщины. Но чем дальше годы потачивали его тело, тем явнее становилась его сила. Казалось, невзгоды делали сахема еще тверже. Эйлен захотелось взять его за руку, погладить по седым волосам, но она не смела, вдруг отец примет это за жалость.
- Ты все же можешь взять меня за руку, если хочешь, - вдруг улыбнулся Когтистая Лапа, не открывая глаз. – Я тоже очень соскучился по тебе, дочь.
Эйлен тут же взяла его руку сухую, теплую и сильную. Она чувствовала, что ей будто передалась его твердость.
- Папа, я все думаю, как ты смог отпустить маму. В газетах столько пишут о ревнивцах убивающих своих неверных жен и любовников, а ты… ты, сейчас, сидишь у постели того, кто увел от тебя твою женщину.
Когтистая Лапа открыл глаза и посмотрел на дочь.
- Я обязан был дать счастье твоей матери. Знаешь, как мы встретились с ней?
- Нет. Она никогда не говорила об этом.
- Мистер Уилер сказал тебе неприятное, тебе это не понравилось, и ты наказала его болью отчуждения. Я же убил твою мать.
Охнув, Эйлин отшатнулась, с недоверием глядя на отца.
- Это вышло не случайно. Нет. Моя рука, держащая оружие, даже в дни моей юности, ни разу не подвела меня. Не дрогнула она и тогда. Я жаждал убить твою маму, даже после того, как она выжила. Я не понимал моего сердца, красота твоей матери тревожила его слишком сильно, лишая покоя. И чем сильнее я сопротивлялся этому наваждению, тем непреодолимее меня тянуло к ней. Я совершал ошибку за ошибкой, идя вслед за ненавистью и болью что ослепляла меня. Я много, очень много зла причинил ей, но твоя мама простила, разрешив мне любить ее. Я в долгу перед ней.