- Что он сказал? - не вытерпев, спросила девушка Роба.
- Все тоже самое, мисс, ничего нового.
И тут Бурый Медведь заявил.
- Я рад, брат Ступающий Мокасин, что твое сердце спокойно. Быстрое расставание с этой женщиной не изжалит его болью.
Роб не смог скрыть растерянности, и девушка испуганно перевела взгляд с него на Бурого Медведя.
- Сейчас? - Подавленно спросил Роб.
Бурый Медведь кивнул. Роб Макрой повернулся к Белой.
- Бурый Медведь говорит, что Хения выезжает к Черным Холмам этим вечером. Что же, я отдаю вам Лори. Берегите мою дорогую лошадку.
Девушка кивнув, вышла из типи, а Роб Макрой вновь обратился к вождю:
- Но почему сейчас?
- Таково решение Хении. Он отправляется к Саха-Сапа сейчас.
- Зараза! - Выругался потрясенный Роб. - Не знал я, что все обернется так скверно.
К девушке, стоящей у типи Бурого Медведя, подошла тощая собака и обнюхала ее ботинки, а когда Белая, очнувшись, пошла к загону для лошадей, потрусила за ней. Позади послышались нагоняющие ее шаги.
- Проклятье! - Выругался Роб, поравнявшись с ней, сняв шляпу и вытирая рукавом куртки взмокший лоб.
Собака оскалилась, показывая клыки, и тихо зарычала.
- Думал, старина Медведь никогда меня не отпустит своими разговорами. А вам негоже так поступать. Неужто вы не собирались даже попрощаться со стариной Робом? - сопя от обиды выговаривал ей старик.
- Если бы я не ушла сейчас, Роб, у меня не хватило бы духу отправиться к этим горам вообще. А вы... вы, были последней тонкой ниточкой, что связывала меня с моим миром, который теперь все больше превращается в грезу. Вы стали мне дорогим другом. Не знаю, как бы я прожила здесь без вашей поддержки. Я так благодарна вам.
Впервые Роб потерялся. Слова девушки были просты и искренне и говорила она так... как будто прощалась с ним. Старика бросило в дрожь. Они вошли в загон и Роб, взяв Лори под уздцы, молча подал их Белой. На сердце у него лежала такая тяжесть, что он не знал, чтобы могло облегчить ее. Почему этой светлой, хрупкой девчушке суждено выносить все это? Он смотрел, как она ласково гладила Лори, и про себя сокрушался, почему встретил ее сейчас, когда стал слишком стар. Эх, сбросить бы десяток лет, тогда ему был бы не страшен сам черт и бог не указ, у него были бы крепкие кулаки и быстрые ноги. В те дни он мог горы своротить и уж, по всякому, спас бы эту девчушку и, чего от себя-то скрывать, стал бы ей верным мужем, народил с ней детишек. Но, он так же понимал, что такая девушка, как она, не посмотрела бы в его сторону. Даже вынужденное проживание у индейцев не смогло истребить в ней воспитания. Она оставалась настоящей леди, держась ровно со всеми. С индейцами, правда, была все отчужденно холодной. Их добродушие, простота, а иногда детская непосредственность не растопили ее неприязни. Индейцы понимали и даже уважали тех, кто не позволял себя жалеть, но им было странно, как можно прожить без человеческого участия. Даже когда она общалась с Легким Пером, а общалась она только с ней, то все, как будто, думала о чем-то своем. Ее красота была хрупкой и как она могла выжить здесь? Индейцы ценили женщин определенного склада, которые могли бы вынести даже много больше мужчин. А ее руки были нежными, кожа белая, черты лица тонки, а большими глазами и полными губами, она больше напоминала ребенка. Да, плен изменил ее, и красота ее стала другой, яркой. Пусть лицо ее загорело, зато волосы выцвели и стали светлее, а брови и глаза казались темнее. Движения стали уверенными, но все же сохранилась, какая-то деликатность манер. Она стала крепче, сильнее и более решительней. После того, как она выжила, а потом пережила зиму, так и не умерев от голода, еще умудрившись при этом два раза сбежать; после того, как она, молча не жалуясь, ставила и разбирала типи и мездрила шкуры, воины-сиу стали по другому смотреть на нее. И хотя она их всех считала врагами, на самом деле в племени у нее не было врагов, - Макрой это знал доподлинно, - не считая разве Когтистой Лапы с его раненным самолюбием.
- Только вернись, девочка, - глухо проговорил траппер. - Порадуй старину Роба. Сейчас Осенний Лист принесет сумку со снедью, что собрала тебе в дорогу.
Он посмотрел в сторону и горько вздохнул.
- Самое пакостное, что едете вы с этой краснорожей сволочью, а меня даже рядом не будет, чтобы уберечь вас от какой-нибудь глупости, - сокрушался он
- Ну так, молитесь обо мне, Роб, потому что я грешница, - проговорила вдруг Белая, продолжая гладить, довольно пофыркивающую, Лори.
- Вы? - Удивился траппер.
- Да. Я не умерла, когда должна была умереть.
Роб вдруг напрягся и оглянулся, Белая подняла голову, перестав гладить Лори. К загону шел Хения со скатанным одеялом на плече и седельными сумками в руках. Он прошел в загон, не обращая внимания на траппера и девушку. Белая встревожено смотрела, как он перекидывает сумки и накрывает одеялом спину коня, успокаивающе похлопывая его. Роб и девушка растеряно переглянулись.