реальной, живой и надежной частью ее мира был Хения. Пусть он бессилен и не сможет защитить ее, но своим присутствием он убережет ее разум от разрушающего давления страха. Индеец велел не мешать ему, но он ведь ничего не говорил, что она не может сесть к нему ближе. Вокруг стояла плотная тишина и ничего не происходило. Вдруг на площадке уступа что-то промелькнуло, словно бы шарахнувшись в сторону обрыва, на миг, закрыв звезды. Кто... кто там может быть? Как? Там ведь обрыв... Девушка всхлипнула, но подавила рыдания, зубы ее отбивали нервную дробь. Лежащий до того неподвижно индеец, резко перевернулся на спину и Белая безумно обрадовалась, что он проснулся и теперь она не одна в этом ужасном месте. Но глаза его по-прежнему оставались закрыты. Она взглянула на него неподвижного, распростертого на полу, длинные волосы индейца рассыпались по голому камню пола. Белая озадаченно смотрела на это сильное тело и придвинулась поближе, чтобы слышать дыхание и чувствовать его жар, и не думать поминутно о том, что осталась одна в темной пещере, вздрагивая от едва слышного шороха. Хения, хоть и бесчувственный, согревал своим присутствием и отгонял страхи. Она опять с беспокойством посмотрела на него, желая лишний раз убедиться в том, что он все-таки жив. Под веками двигались глазные яблоки, ресницы трепетали и Белая с удивление заметила, что они у индейца длинные и густые. Он лежал на своих темных распущенных волосах, как на покрывале, гладкий лоб, темные брови, губы чуть приоткрыты. Белая поднесла к ним ладонь, ощущая теплое, ровное дыхание. Потом она решила проверить бьется ли у него сердце и приложила ладонь к его широкой груди, ощущая гладкость горячей кожи. Сердце Хении билось сильно и размеренно. Взгляд девушки скользнул по твердому подбородку, невольно прошелся по обнаженному телу, широким плечам, крепкой изборожденной белесыми шрамами груди, плоскому животу, сильным длинным ногам. И Белая вдруг с удивлением поняла, что перед ней лежит потрясающе красивый мужчина. Он показался ей чувственно прекрасным, обладающей силой дикого зверя. Господи помилуй, о чем она думает?! Но впервые она имела возможность вот так, без смущения и безнаказно разглядывать мужское тело, раздетое, беззащитное, бесчувственное, и беспомощное. Не в силах преодолеть тяги любопытства девушка, сев над ним, робко провела ладонью по его плечу, твердому, гладкому и теплому. Потом, осмелилась и, не отрывая ладони, провела по его груди, обвела пальчиком каждый шрам на ней и запустила ладонь в его волосы, пропуская через пальцы густые и, на удивление шелковистые, пряди. Ее исследование продолжалось и она была так поглощена созерцанием Хении, что позабыла о своих страхах. Ее палец прошелся по лбу индейца, обвел темные брови, прижался к его губам. Она легла рядом, сложила ладони на его груди и, положив на них подбородок, принялась рассматривать его лицо. Не удержавшись, снова провела пальцем по его губам, повторяя их рисунок и чувствуя смутное волнение. Мужское тело притягивало ее так, что она решила, хоть немного отвлечься от его созерцания и, приподняв повязку на его плече, осмотрела рану. С ней творилось, что-то невообразимое. Хотя, она немного успокоила свои страхи, - рядом с Хенией пусть и беспомощным, было так надежно, - зато теперь вдруг разволновалась и волнение ее росло. Ей захотелось прижаться щекой к его груди, что она и сделала. Так лежа рядом с ним, она слушала биение его сердца, ощущала сильное живое тело. Он дышал глубоко, ровно. Тогда ее рука несмело легла на крепкую шею мужчины, потом погладила грудь, задержавшись там, где ровно и глухо билось сердце и прошлась по впалому животу. Странно, но никакого стеснения, смущения, а главное стыдливости, она не испытывала. Смогла бы она вот так запросто и даже с интересом исследовать тело другого мужчины? Ответом ей было, всколыхнувшееся в глубине души, отвращение, а когда на ум пришел рыхлый нувориш, который досаждал ей своими ухаживаниями, и имени которого она не помнила, то почувствовала омерзение от мысли, что могла притронуться к его бесформенному вялому телу. Но взглянув на лежащего перед ней мужчину, пришла в себя. Тело Хении доставляло ей не только эстетическое удовольствие, оно волновало так, что ее начали осаждать недозволенные мысли. Но, что стыдного и неловкого было в том, что она хотела разобраться... и ведь ей представлялся такой случай... Никто, никто не узнает о ее проступке. Только Господь и она будут знать об этом. Но ей было так страшно и все-таки стыдно. Она подняла голову с его груди, где было так спокойно, и нерешительно заглянула в его лицо. Она поступит нечестно, воспользовавшись его беспомощностью, она не должна этого делать, но... ей так хотелось... Она снова устроилась на его груди, глядя вдоль его тела и решаясь. Его кожа пахла травами прерий и дымом костра, его пот отдавал полынью, а волосы пахли дождем и ветром. Ее ладонь прижалась к его впалому животу, при этом Белая, похожая на испуганного зверька, сторожко прислушиваясь к мужскому дыханию, готовая тут же отдернуть ее. Разве ее вина, что романы, распаляя воображение, оставляют недосказанным самое главное. Разве ее вина, что престарелые кузины и тетушки ее подруг, многозначительно замолкают, поджимая губы, когда речь заходит о священном супружеском долге женщины перед мужчиной, и о каких-то его особых правах на нее. Как-то у них с Люси зашел об этом разговор, но обе барышни были настолько воспитаны, что не решались назвать вещи своими именами, и каждая ждала откровения от другой. Так они ни до чего и не договорились, скрывая друг от друга свое полное незнание в интимном вопросе. И теперь, прижавшись щекой к мужской груди и закусив губу, девушка расхрабрилась и двинула ладонь вниз по его животу, тихо ужасаясь своей дерзости. Вот под набедренной повязкой скрылись ее пальцы, потом ладонь, потом... потом глаза ее остановились и она взвизгнув, выдернула ладонь из-под повязки и вскочив, в ужасе прикрыла рот рукой. Не от того, что она там обнаружила, а от того, что там что-то шевельнулось. Какая-то дрянь залезла индейцу под набедренную повязку. А вдруг она опасна и ядовита? Что делать? Белая в растерянности взглянула в лицо Хении. Но он был неподвижен словно мумия. Что же, придется снова лезть ему под повязку? А вдруг эта ядовитая гадость его уже укусила? Ей что, придется высасывать яд из его раны? Она читала об этом в приключенческих романах о путешественниках. Она сделает это для него? Или не сделает? Но если он погибнет, ей никогда не выбраться отсюда. А с ядовитой дрянью, что делать? Взять камень и раздавить, и камень взять побольше, потому что гадина попалась довольно крупная. Как же Хении не повезло, но она рядом, она спасет его. Да, и нужно взять палку, чтобы спихнуть то, что от нее останется с его тела. Найдя сучок и взвесив на ладони увесистый камень, Белая с сомнением разглядывала набедренную повязку Хении, решая, а не раздавить ли ее через повязку? Но тогда, она может серьезно поранить самого Хению. Положив подле себя камень и сучок, Белая решительно сдвинула с него повязку. Сначала с ужасом, потом задумчиво созерцала то, что она приняла за гадину и вернула повязку на место, после чего снова легла рядом с ним, спрятав пылающее лицо у него на груди.