- Говори, - сказал он ей, когда они поели в полном молчании.
Она рассказывала, он внимательно слушал и не мог отделаться от ощущения, что что-то было не так. Белая не слишком была разговорчива, но сейчас тараторила, как будто хотела скрыть за своим увлечением словами нечто важное. Сначала она рассказывала, дрожа и заикаясь, и он видел, она хотела пожаловаться, как ей было страшно. Потом рассказ ее стал прерываться, будто она боялась сказать лишнее, что-то скрывая и недоговаривая. Он долго вглядывался в ее лицо и вдруг понял - она изо всех сил избегает смотреть на него. Нахмурившись, Хения украдкой оглядел свое тело, подозревая, что ванаги мог наградить его шкурой или чешуйчатой кожей. Может лицо его стало уродливым, что она все время отводила взгляд? Но проведя ладонью по лицу, убедился, что и в нем ничего не изменилось, а на руках и ногах не выросли когти. Может, пока он боролся с духом горы, здесь еще что-то произошло? Он весь обратился в слух, ожидая, что вот-вот услышат что-то подобное, и когда она замолчала, он тоже молчал, ожидая продолжения, потому что не услышал ничего такого, от чего она теперь так смущалась, однако оно так и не последовало.
- Это все? - Недоверчиво спросил он, и когда она кивнула, что-то пристально разглядывая на камнях пола, недоверчиво уставился на нее.
Ему был слишком хорошо знаком этот ее нервный жест, когда она заправляла волосы за ухо. Что же все-таки было с ней? Знай, он, что неизвестность будет терзать его словно гризли, раздирающий добычу острыми когтями, он бы уступил духу горы и способность своего видения, чтобы узнать, что же здесь произошло, пока он боролся с ним.
- Ты рассказала все? Ничего больше не случилось? - Опять спросил он.
- Нет, - покачала она головой, глядя в сторону, ведь он сидел у костра в одной набедренной повязке, с подозрением вглядываясь в нее - Мы идем? - спросила она нервно, мельком взглянув на него, снова заливаясь жаркой краской.
- Мы идем, - проговорил он, не шелохнувшись и не сводя с нее пронизывающего взгляда.
С каких пор бледнолицая девушка начала смущаться его, дикаря? Что, во имя предков, она делала одна в пещере, пока его дух сражался с ванаги? Он ведь был беззащитен, полностью доверившись ей. Может, она что-то делала с ним? Иначе почему, прежде открыто и прямо взиравшая на него, она теперь не в силах даже кинуть на него мимолетного взгляда? И тут его озарило: она касалась его! Он не на шутку разволновался, представив, что она могла творить с ним, пока он был не властен над собой. Его бросило в жар, а потом начала разбирать досада, царапая обидой, что он не мог быть во всем этом вместе с Белой. До сих пор он не думал о ней, как, например о Чумэни Росинке, которую часто представлял рядом с собой, под одной шкурой. В это лето он собирался подойти к ее типи с одеялом, а ночью играть на флейте. Его мать, Легкое Перо, очень сердится, что у нее до сих пор нет внуков, а отец Росинки, Гоятхлей - Тот, Кто Зевает, всячески поощряет его ухаживание за своей дочерью. Росинка притягивала тело Хении, но сердце его молчало. Он ни разу не вспоминал о ней в набегах и походах, он никогда не беспокоился, что с ней, и сердце его редко сжимала тревога за нее, когда ее не было рядом. Ему было приятно смотреть на Росинку, тем не менее, он с легкостью отвлекался на другие занятия. С Белой все было не так. Ничто не могло отвлечь его от нее. Даже когда он был рядом с ней, сердце сжималось от беспокойства за эту бледнолицую. Он не мог насытиться ее светлой красотой, но в то же время никогда не думал о ней так, как думал о Росинке, потому что это являлось несбыточной мечтой. Он "грязный дикарь" и она... Тело ее было священно для него, и таким же бесплотным, как для белых бесплотен ангел. И вот теперь, то, что раньше было недосягаемой мечтой, чудом, стало вдруг реальным и вполне возможным. Почему нет? Не раз он слышал от Равнинных Волков, что Белая не желает поднимать на воинов взгляд, а если и смотрит, то не видит их. Но вот сейчас, каким-то наитием, он знал, был просто уверен, она увидела его, хотя старалась не встречаться с ним взглядом. Раньше Белая смотрела равнодушно, если вообще смотрела, потом глядела с напряженным вниманием, иногда испуганно, как человек, не знающий чего ожидать от окружающих. После в ее взгляде появилось уважение и доверие, так и должна смотреть на мужчину женщина, со вниманием сообщника, который понимает мужчину с полуслова. Но теперь, она прятала от него глаза... Она старательно избегала смотреть на него, потому что не хотела, чтобы он заметил в них... что? Что случилось за то время, пока он пребывал в мире духов? В нем поднялось чувство, что было сильнее его, захватывая его волю и разум. Ему казалось, что оно разорвет ему сердце и грудь, если он не высвободит его в ликующем вопле. Однако Хения был хорошим охотником, и знал, что следует запастись терпением, чтобы раньше времени не спугнуть добычу. Белая еще не отошла от испуга этой ночи и ему не следовало пугать ее еще больше, а потихоньку приручать к себе. Пусть свыкнется с мыслью, что отныне она его женщина. Каждый ее украдкой брошенный взгляд, жест подтверждал его догадку. Теперь он был уверен, что так все и было на самом деле. К несчастью, развитое воображение Хении, сыграло с ним злую шутку, и он люто бесился и чуть не выл в голос, от того, что не мог поучаствовать во всем этом. Сердце билось так, что трудно было дышать, в крови разлился нестерпимый жар, и тело его горело, впалые щеки покрывал темный румянец. Он сделал к ней движение, но остановился. Его пыл и страстность могли перепугать ее. Но в голове стучала кровь, дышать становилось все труднее, грудь Хении бурно поднималась и опускалась и он неотрывно, исподлобья следил за ней, темным жгучим взглядом из-за густой завесы волос.