- Сын, - всплеснула руками Легкое Перо. - Ты выглядишь так, как будто с кем-то подрался?
Хения кивнул и его мать оскорблено выпрямилась.
- И кто же тот воин, что одолел в драке моего сына? - спросила она, уже зная, что Хения как всегда будет молчать, как когда-то в детстве, чтобы потом самому разобраться с обидчиками.
Но неожиданно Хения, с кряхтением усаживаясь у очага, показал пальцем на Белую при этом имея на лице выражение одновременно по-детски обиженным и такое простодушно мстительное, что Легкое Перо едва сдержала улыбку. Правильно, мужчина не мог по-мужски разбираться с девушкой, а потому предоставил это дело женщине. Легкое Перо боялась поверить, что сердце ее сына начинало оттаивать, отвращаясь от войны и смерти к жизни, и что Белая имела безраздельную власть над ее сыном, такую, что делает его совершенно беззащитным перед этой девушкой. И, конечно, Легкое Перо тут же вступилась за него.
- Ты хочешь оставить меня без внуков? - возмутилась она, поддерживая их игру и едва сохраняя строгое выражение на лице, видя растерянность Белой и ее искреннее раскаяние.
Девушка испуганно обернулась на Хению, который тут же принял страдальческую мину, старательно кивая словам матери, но взгляд его искрился сдерживаемым смехом. Белая поверить не могла, что гордый, суровый вождь жалуется своей мамочке. Такого она от него не ожидала. Легкое Перо покачала головой, бросив на Хению укоризненный взгляд: девчонка уделала ее сына! Куда это годиться? Из-за ее спины, Белая состроила ему гримаску: "Ябеда!". В ответ он скорчил уморительную мину: "Так тебе и надо!". Старой индианке оставалось только качать головой. Она была довольна, ее сын был счастлив. На следующий день Белая появилась в типи Легкого Пера со связкой крупной свежей рыбы. На вопросительные взгляды индианки и вождя, рассказала, что поскольку она Видящая Сны, то она даже при свете солнца, стоит ей закрыть глаза, видит те места в реке, где водится крупная рыба, а потому ей только и оставалось, что протянуть к ней руку во сне и вытянуть на берег. Поняв, что его мать приняла слова Белой за чистую монету, Хения засмеялся. Он ясно видел по лицу Белой, что она лукавит. Поев, она опять умчалась, а мать и сыне еще долго молча сидели у очага, пока Хения, куря трубку, не произнес задумчиво:
- Она черпает жизнь полными пригоршнями.
Легкое Перо взглянула на него. Значит все это время, что сидел здесь, он думал об этой девушке, и она испугалась того, едва различимого упрека, что расслышала в его голосе.
- Она дала тебе видение духов, - осторожно напомнила ему мать.
Хения опустил трубку и вздохнул.
- Она дала мне не только это. Я вижу глубины своего сердца, и не в силах измерить их. И кто заполнит их, кроме Видящей Сны?
У Легкого Пера радостно забилось сердце, она привязалась к светлой девушке и ей было больно думать, что когда-нибудь она больше не войдет в ее типи, а уж мечтать о том, чтобы Хения взял ее в жены, при его ненависти ко всему, что связано с бледнолицыми, ей и в голову не приходило. Женщина лишь тихо радовалась, что он не выгнал светлую девушку и та продолжает согревать ее душу и защищать от одиночества. И вот теперь ее дети останутся при ней и не просто останутся, а будут радовать ее своим счастьем. Ведь вот, сейчас, ее сын сказал, что берет Белую в жены и на вопросительный взгляд Хении, Легкое Перо ответила не только кивком, но и радостной улыбкой. А Белая упивалась свободой, она была переполнена солнечным светом, ее тело стало гибким и крепким. Волосы выгорели на солнце, приобретя золотистый оттенок меда. Нежное, покрытое загаром лицо, уже не омрачала угрюмая отрешенность и отвращение ко всему, оно сияло сдержанной радостью и неизменной приветливостью. В ней горел неугасимый огонь жизни. Она словно очнулась от сомнамбулической спячки и теперь добирала все то, чего была лишена прежде. Она почувствовала вкус к жизни и теперь старалась наверстать упущенное. Говорили, что духи Саха-Сапа зажгли в ней этот огонь, изменив ее, так говорили, но только ее сердце знало правду. Как бы то ни было, она с радостью принимала эту жизнь, с жадностью проживая каждый день и ей некогда было заглядывать в свое сердце. Даже если она уходила в прерию, ища тишины, чтобы посидеть там в одиночестве и отдохнуть от впечатлений дня на вершине холма, то смотря в бескрайние просторы и на беспорядочные громады воздушных облаков, проплывавших над нею, у нее перехватывало дыхание от грандиозной величественности и духа вечности, что властвовал здесь. Она испытывала благоговение, которое не могло вызвать никакое церковное песнопение воскресных служб. Она ловила меняющееся направление ветра и наблюдала за всеми оттенками неба взглядом художника, создававших одно из величайших своих творений - свою жизнь. Она научилась ездить без седла и носилась на Лори по прерии с мальчишками или с Осенним Листом и Широким Крылом. Потом поджарив кролика на костре или другую добытую ими по дороге дичь, они неслись к реке, купаться. Широкое Крыло редко уходил в набеги, племя больше охотилось на бизонов, запасаясь мясом впрок. Для Белой все это было праздником. Она научилась жарить рыбу и птицу в золе под сильным огнем. И знала, что пред тем как закопать птицу в горячие угли, нужно смочить ей перья, что бы потом, когда она изжариться, содрать с нее кожу целиком вместе с перьями. Мясо получалось вкусным и сочным. Чай ей был уже в диковинку, как и кофе, она научилась пить отвар из шалфея, а вечером, когда зной отпускал землю, и наступающая ночь дарила прохладу, племя собиралось у костра, вокруг которого шли общие разговоры, смеялись, пели, воины рассказывали о своих подвигах, а старики мудрые истории. В один из таких вечеров неразлучная троица: Белая, Осенний Лист и Широкое Крыло, выкупавшись в теплой, прогретой за день, реке, возвращались в лагерь, тихо смеясь над тем, что носят бледнолицые. Широкое Крыло слушал Белую недоверчиво, все удивляясь, зачем мужчине столько всего на себя надевать. У типи Легкого Пера, куда проводила ее молодая пара, их опять разобрал смех. В какой-то момент Осенний Лист и Широкое Крыло замолчали, уставившись на Белую. Не оборачиваясь, она округлила глаза, выражением своего лица спрашивая: "сзади кто-то есть?", уже чувству за спиной чье-то присутствие. Широкое Крыло, стараясь казаться невозмутимым, кивком подтвердил это, а Осенний Лист, склонив голову, теребила тесьму своего пояса. Тогда повернувшись, Белая чуть не уткнулась в грудь Хении, так близко он стоял от нее. В этот вечер Хения снова остался в типии своей матери. Он ждал Белую, зная, что она вернется поздно, отдав все свои силы дню, пока не услышал снаружи ее смех. Его сердце забилось, и он с трудом унял, бурей поднявшееся в нем, волнение. Она с кем-то говорила, и он, прислушавшись, услышал, отвечавший ей, мужской голос. Кровь бросилась ему в голову, на миг, ослепив его. Он тут же вышел из типи, рывком откинув закрывавшую вход шкуру. Конечно же, она была с Осенним Листом и Широким Крылом, и не было причины для тревоги. Увидев Хению, Широкое Крыло перестал смеяться, изо всех сил, стараясь сохранять невозмутимость. Они кивнули друг другу, приветствуя.