— Шевели задницей, — пробурчал один из них и толкнув между лопаток затолкнул в стеклянный лифт.
Однажды она побывала в таком. В той поездке в Пекин с Маринкой…Ева забыв на время с кем находится в нем и подошла ближе к стеклу. Она зависла над странным, сказочным городом и от подсвеченных фонарями улиц, от сгущавшихся фиолетовых сумерек ее отвлек вид заходящего солнца.
Белый, ослепительный диск не заходил за линию горизонта…Три часа назад он был больше, в том панорамном окне, а теперь уменьшаясь, он удалялся, заставляя темнеть небо. Вокруг солнца этого мира еще был светящийся круг и он, как она понимала, был некой «луной» для ночного времени суток…Бредятина какая-то…Лифт остановился, проехав совсем немного и ее снова втолкнули внутрь. Они сразу очутились в месте, где их собственно и ждали.
— Долго возитесь, — раздался недовольный голос Горкана, который она успела запомнить по тем леденящим до скрежета нотам. И он не один. Недалеко от стола, за которым он расположился, на низких диванах расположилось еще несколько мужчин, с интересом разглядывающих их. Один из них, скуластый брюнет даже поддался увидев ее.
— Надин…
Горкан ощупав неприятным взглядом с ног до головы, едва уловимо скривился.
— Не совсем, Велех…
Тот, кого назвали Велехом продолжал сверлить ее напряженным взглядом. Нахмурился, и с ожиданием уставился на Горкана.
Горкан молчал. Одна ладонь лежала на гладкой темно-красной поверхности стола. Сильная, не оставляющая сомнений, что привыкла убивать. В повисшей тишине, у нее было время рассмотреть самого главного здесь, а то, что им был этот Горкан, сомнений не оставалось.
— Как твое имя? — он прекрасно его знал, вопрос скорее звучал для остальных, чтобы продемонстрировать ту ошибку, что произошла.
Она кажется вспомнила название цвета, который мог описать глаза Горкана…бордово-пурпурный, может еще амарант, абсолютно неестественный оттенок для человека ее мира, холодные, словно под пленкой льда. Черные волосы, жесткие, рубленные черты смуглого лица, но отталкивало и внушало страз не это, а безграничное равнодушие и маска высокомерия…
— Ева…
Те, что восседали на диванах, слегка пошевелились, а Велех, за кинув ногу на ногу, теперь бросал гневные взгляды на Кастра, усевшегося в начале этого допроса на сиденье напротив.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать семь. Вы отпустите меня?
Горкан поморщился и откинулся в своем кресле, бросил короткий взгляд на хмурого Кастра и теперь задавать дурацкие вопросы продолжил он.
— Ева… — прочистил горло, но она его перебила, повысив тон
— Что вам нужно?
Горкан опустив глаза к поверхности стола, постукивал указательным пальцем. Нарушил тишину черноглазый Велех, беспокойно посматривая то на Горкана, то на Кастра.
— Это не Надин.
— Я рад, что до тебя дошло, — грубовато хмыкнул Кастр, на что Велех, рассвирепев крикнул тому в отместку.
— Следи за языком, он у тебя такой же бесполезный, как и твои руки, — намекая на просчет лекаря с ней.
Они ждали какую-то Надин, ту, которой принадлежало это молодое сильное тело, а дождались ее…Ева произнесла про себя длинную тираду, состоящую из одних матерных слов, от которой ее матушку, бывшую при жизни учительницей начальных классов, охватил бы ужас…Бредятина, тупая бредятина, в которой она стоит тут, тупо участвуя в этой комедии. Ева тихо засмеялась…Несколько пар глаз недоуменно уставились на нее. Даже их главарь, поднял свои жуткого цвета глаза и замер…
— Вот так дела… — она отсмеявшись замолкла. Затем обошла взглядом колоритную кампанию в комнате и попыталась прощупать почву, — облом. Я не Надин. Сочувствую, что у вас не получилось. Можно я тогда пойду?
Те двое, что сопровождали ее сюда и с которыми у нее случилась небольшая стычка придвинулись ближе, чуть-чуть, насторожились.
— Нет, — прорезал комнату ровный ответ Горкана и она погрузилась в истерику…
Ева истошно крича ругательства, била и руками и ногами. Ох, рано они сняли те кандалы…В какой-то момент ей, как это не удивительно, удалось вырваться и броситься к двери за спиной, но кто-то догнал ее и хорошенько приложив лбом об дверь, сломил все ее героическое сопротивление…
Вот, наверное, она проснется общей палате третьего этажа, той облезлой психушки на краю города и толстая санитарка, ворча, будет громыхать старым ведром. Может они что-нибудь с Маринкой в том клубе не то приняли и ее крыша, потеряв последний гвоздик, после потери родителей и мужа, съехала так замысловато..?