— Давай, — бормочу про себя. — Где ты?
Внезапно Рейвен останавливается. Ее лицо побледнело, ее взгляд совершенно отстраненный и сфокусированный, как будто она видит то, что я не вижу.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Она знает его, — говорит она.
— Что?
Без лишних слов, Рейвен пускается наутек.
— Рейвен! — кричу я, пытаясь схватить ее за руку, но уже поздно. Я бегу за ней, протискиваясь сквозь толпу, и спотыкаюсь о корзину с капустой. Затем я обнаруживаю себя распластанной на земле с ободранными ладонями, а вокруг меня кувыркаются зеленые шары с листьями.
— Вы в порядке, мисс? — спрашивает владелец ларька, но я поднимаюсь на ноги, продираюсь сквозь толпу, потому что я не могу потерять их обоих, я не могу быть без Рейвен и Эша.
Затем я вижу его. Время застывает на мгновение, и мир замедляется, когда Эш появляется в дальнем углу рынка. Рейвен всего в нескольких футах от него. Как она узнала, где он, понятия не имею – пока я смотрю, она поворачивает голову налево. Я следую за ее взглядом и вижу женщину, говорящую с Ратником и показывающую в направлении Эша.
Меня пробирает ощущение, будто сквозь мое туловище прошел столб ветра. Слова Рейвен эхом отдаются у меня в голове.
Она знает его.
Рейвен дотягивается до Эша в тот момент, когда я слышу трель свистка.
— Вот он! — кричит кто-то.
Рынок превращается в хаос.
Ратники повсюду. Люди толкаются и пихаются, ларьки опрокинуты, еще больше звуков свистков... Меня снова сбивают с ног, и к тому моменту, когда я поднимаюсь на ноги, я нигде не могу видеть Рейвен или Эша. Я не могу найти Гарнета среди моря красных униформ.
Я в полном одиночестве.
Я проталкиваюсь к краю площади, сопротивляясь массе людей, которые, казалось, не могут решить, в какую сторону идти.
— Вы видели его?
— Он здесь?
— Они поймали его?
— Прямо здесь, на рынке, можете представить!
Наконец, я пробиваюсь мимо крайних ларьков и попадаю на одну из небольших улиц; я настолько погружена в панику, что сбиваю маленькую светловолосую девочку.
— О! — вскрикиваю я, когда мы обе падаем на землю.
— Мне очень жаль, я... — Девушка моргает и смотрит на меня. — Вайолет? — вздыхает она.
Это Лили.
Глава 7
КАК ТОЛЬКО МЫ ПОДНИМАЕМСЯ НА НОГИ, ЛИЛИ ОБНИМАЕТ меня.
Последний раз я видела ее в поезде из Южных ворот, идущем на аукцион. Я помню, как она пела песню Болота своим печальным, сладким голосом. Она была так взволнована перед началом жизни суррогата.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она. — Почему ты одета как слуга? Что случилось с твоим лицом?
Лили одета в простое серое пальто и красивую фиолетовую шляпу с желтой лентой. По ней видно, что о ней заботятся. Она выглядит здоровой. Я хочу прижать ее к себе и никогда не отпускать. Я хочу убедиться, что она настоящая.
Но я не могу оставаться здесь.
— Помоги мне, — с трудом говорю я.
— Конечно, — говорит Лили. — Ты потерялась? Тебе нужна помощь в поиске твоей хозяйки? О, Вайолет, я думала, что никогда не увижу тебя снова! Ты живешь в Жемчужине, не так ли? Ты должна, я так и знала, ну конечно же, кто-то из королевской семьи купил тебя. Твоя хозяйка взяла тебя пройтись по магазинам? Ты вообще виделась с Рейвен? Она тоже в Жемчужине? Ты слышала об этом компаньоне!
Я и забыла, насколько Лили разговорчивая... в моей груди появляется странное ощущение – смесь счастья и раздражения.
— Лили, — прерываю ее я, прежде чем она успевает продолжить, — мне нужно где-то спрятаться.
Она хмурится. — От кого?
В этот момент мимо нас пробегают несколько Ратников, один из них кричит: — Ищите по переулкам!
Я вжимаюсь в стену. — От них, — произношу я.
Лили переводит взгляд с удаляющихся ратников на меня. Я вижу, что что-то щелкает в ее выражении лица. В следующий момент она берет мою ладонь.
— Пойдем со мной, — говорит она.
Мы спешим по узким улочкам, которые переплетены вместе; мелькают розовые, серые и красные камни, сверкающие стеклянные окна, деревья с аккуратно обрезанными ветвями, теперь голые и без листьев, так как наступила зима. Чем дальше от рынка мы идем, тем дома становятся меньше и проще. Наконец, Лили останавливается перед бледно-желтым домом, зажатым между красным и серым. У него только два этажа, но на его голубой двери висит венок из чемерицы.
— Быстро, — говорит она, подбегая к ступенькам и доставая ключ. Мы проскальзываем через дверь в холл, совмещенный с гостиной. Низкий деревянный кофейный столик окружен несочетающимися диванами и креслами слева от меня. Прямо передо мной – лестница.
— Туда, — говорит Лили, когда мы взбегаем на второй этаж. Здесь один коридор, устланный изношенной красной дорожкой. Все двери закрыты. Лили поднимает руку; этот жест не имеет никакого смысла, пока я не замечаю свисающую веревку, затем открывается люк, и с потолка спускается лестница.
— Вверх, вверх, вверх! — говорит она. Я лезу в полумрак, ожидая, что Лили последует за мной. Вместо этого я поворачиваюсь и вижу, как она складывает лестницу.
— Я вернусь ночью, — говорит она. Затем она закрывает люк, прежде чем я могу отблагодарить её, задать вопросы или поинтересоваться, можно ли здесь наверху что-нибудь поесть.
Я заперта на чердаке в незнакомом доме в Банке.
Я полностью сама по себе.
ИСТОЩЕНИЕ ОДОЛЕВАЕТ МЕНЯ, И Я ЗАСЫПАЮ, НЕСМОТРЯ НА боль в животе и страх, который застревает у меня в легких.
Я не помню, когда спала последний раз. Больше суток, по крайней мере. Полагаю, мне это было необходимо. Но это не заставляет меня чувствовать себя лучше.
Когда я просыпаюсь, я полностью дезориентирована. На секунду я думаю, что я в подземельях во Дворце Озера, но потом я чувствую комковатый древний, провисающий диван, на который я рухнула без сил, мои глаза приспосабливаются, и я вспоминаю.
На чердаке затхлый запах. Есть небольшое окно в виде полумесяца, которое смотрит на улицу – я могу сказать по тусклому свету, что настал вечер. Несколько свернутых ковров сложены у одной из стен. Я нахожу какие-то изъеденные молью простыни, покрывающие спинку дивана. Сломанная лампа, несколько коробок с книгами и старыми фотографиями, пустая клетка для птиц и стопки желтоватых газет, разбросанные по узкому пространству. Потолок резко наклоняется вниз, поэтому я вынуждена немного присесть, когда я тихо пробираюсь к окну.
Звук голосов заставляет меня застыть на месте. Сначала мужской, затем женский. Я захлопываю свой рот ладонями, чтобы я не издала ни звука.
Я не слышу, что они говорят. Я думаю, они находятся на первом этаже. Голоса становятся более приглушенными, и, наконец, исчезают в какой-то части дома, слишком далекой, чтобы я могла услышать.
Диванные пружины скрипят, когда я сажусь. Все тело дрожит. У меня голова пульсирует, и я понимаю, что я так сильно сжимаю свою челюсть, что зубы скрипят.
Мое одиночество обрушивается на меня. Где Рейвен и Эш? Их поймали? Мой пустой желудок сжимается при мысли о том, что Эш снова брошен в камеру. Эш с головой на плахе. Рейвен, отправленная обратно в Дом Камня. Или хуже – бок о бок на похожей плахе с Эшем.
Я зажмуриваю глаза и заставляю эти образы исчезнуть. Я ничего не знаю, и мысли о худшем не помогут. Я прижимаю кисти рук к глазам, и в темноте за моими веками появляется шквал искр.
Основание моего черепа начинает гудеть.
У меня проносится дикая, мимолетная мысль, которую я все отклоняла от пережитого стресса, прежде чем я вспоминаю про аркан. Я задыхаюсь и борюсь с пучком, который я сделала на голове так много жизней назад, когда Аннабель была еще жива, и я жила в дворце герцогини.
Наконец я вытаскиваю его, едва почувствовав острый укол, пока отделяю его от волос. Он поднимается в воздух, находясь в нескольких дюймах от моего лица.
— Люсьен? — шепчу я.
Его голос сразу же отвечает. — Где ты?
— Я... Я... — Я не знаю, как ответить ему. Я понятия не имею, где я. — Я в Банке.