— Каком месте? — спрашивает Сил. Я рассказываю ей о скале и памятнике, где я нашла Рейвен и вернула ее обратно.
— Ты видела океан? — ахает она.
Я киваю. Сил прикрывает рот рукой, и на мгновение, я понимаю, что она может заплакать.
— Я знала, что мы связаны с ним, — бормочет она сама себе, — но я никогда...
— О чем ты говоришь?
— Когда я умирала в морге, — начинает она, — я услышала странный звук, словно волны, и почувствовала запах чего-то острого и соленого. Я никогда раньше не нюхала морскую воду, но была уверена, что это она. Он позвал меня. Это меня утешило. — Она моргает и смотрит в сторону. — Я бы хотела увидеть его. Эти стены... эти проклятые стены стоят слишком долго. — Она поворачивается ко мне с внезапной свирепостью. — Разве ты не видишь? Это наш остров. Они забрали его у нас, они убили наших предков и заявили, что он их собственный. Это гораздо больше, чем Аукцион. Речь идет о расе людей, порабощенных и вымерших. Но мы не ушли. Они не могли убить всех нас, и им пора заплатить за то, что они сделали.
— И ты веришь, что я могу сломать части их стен?
— Я думаю, для этого ты и родилась, — сказала Сил.
Мы сидим молча в течение долгого времени. Это так тяжело принять. Я протягиваю руку над травой и чувствую, как корни земли стонут и растягиваются. Я приветствую их силу. Мне кажется, что я могу попросить их выстрелить из земли или копнуть глубже в землю, и они это сделают. Мне кажется, что эти деревья жаждали кого-то вроде меня. Воздух хрустящий, холодный и наполненный желанием. Защищать. Быть защищенным. Помогать.
— Ты так быстро понимаешь, — говорит Сил. — Это место особенное. Я думаю, они позвали меня сюда – Паладины. Их духи, если ты веришь в такие вещи. Здесь есть энергия. Я думаю, что это место, возможно, когда-то было важно для них.
— Как ты сюда попала? — спрашиваю я.
— Это длинная история. — Она потирает заднюю часть ее травмированной руки.
Я жду. С преувеличенным вздохом она откидывается назад на сикомору.
— Ты знаешь, как я выбралась из Жемчужины.
— Кремационная печь.
Она кивает. — Я бродила по канализации, кто знает, как долго. Я была голодна. Я была в ужасе. Когда я наконец выбралась, я оказалась в Банке. Я никогда раньше не была в Банке. Я понятия не имела, где я находилась. Я спряталась в переулке за магазином. — Ее взгляд смягчается. — Это было тогда, когда я увидела мои цветы. Но я не нашла их красивыми. Я испугалась их, того, что со мной происходило. Я не чувствовала себя под контролем – как ты чувствовала себя прошлой ночью, но в сто раз хуже, потому что я была одна. Я думала, что сошла с ума. Начался дождь. Дождь шел несколько дней, огромные капли воды, которые не останавливались. Это была я, полагаю, хотя я не знала об этом в то время. Я ела еду из мусорных баков. Я украла одежду и бинты для своей руки. Но я могла выходить только ночью. Ветер следовал за мной повсюду. Деревья превращались в скрученные, корявые варианты их прежних. — Она с любовью поглаживает корень, высунувшийся из-под земли. — У меня наконец-то хватило смелости отправиться дальше в Банк. Я нашла вокзал и спряталась в поезде. Я не знала, куда еду, но не могла оставаться в Банке. Поезд отвез меня на ту же самую станцию, что и тебя.
Крошечные красные цветы растут вокруг колен Сил. Она проводит пальцами по ним, прежде чем они увядают.
— Для меня это было немного легче, ведь моим компаньоном для путешествий не был разыскиваемый беглец. — Она бросает мне косой взгляд. — Меня никто не искал. Все думали, что я мертва. Но я боялась находиться рядом с людьми. Я была опасна. Я не знала, как объяснить, когда вдруг что-то произойдет около меня или что-то пойдет не так. Рядом с этим лесом есть небольшой городок. Я подожгла магазин. Возник ужасный ветер и сорвал ставни с домов. Маленький мальчик был ранен. Мне пришлось уйти.
— Конечно, никто не знал, что это была я. Никто не обращал внимания на грязную, осиротевшую девочку-подростка. Но я ушла и пришла в этот лес. Меня тянуло к нему. В течение двух дней я ела орехи и кору, пила воду из ручьев, которые через него бегут. Но что-то потянуло меня. Чем глубже я шла в лес, тем сильнее становилась тяга. Потом я нашла этот старый дом, гниющий, одинокий, брошенный. И я знала, что это значило для меня.
Сил смотрит через поле на дом из красного кирпича.
— Почему это место называется Белая Роза? — спрашиваю я.
— Я назвала его, — говорит она. — Когда я прибыла, была осень. Около крыльца находился сад, все листья были сухими, а стебли – засохшими. Ничего не росло годами. Я стояла там, глядя на эти заброшенные обломки, пытаясь убедить себя, что он может стать моим домом, что я могу найти безопасное место в его стенах. А потом прямо передо мной из мертвого кустарника расцвела одна роза. Она была белее снега и мягче меха кролика. И она выросла из ничего. Мне казалось, что я тоже могу сделать это, я могу сделать что-то красивое для себя из ничего. — Сил качает головой. — Какой идеалистической дурой я была.
— Но вы сделали что-то для себя, — говорю я, кивая в сторону Белой Розы.
— Да, да, — говорит Сил, как будто это было не так уж важно. — Я обнаружила, что могу быстро и легко вырастить свою пищу. Мне не пришлось красть. Я могла продавать или обменивать одежду и предметы снабжения. Я приступила к работе над этим местом. — Она качает головой. — Силы здесь были лучше. Легче. Это меня не пугало. Но я чувствовала себя... изолированной.
Я пытаюсь представить, что живу одна в лесу лет сорок, не имея ничего, кроме странной и неизвестной силы, составляющей мне компанию. Думаю, я бы сошла с ума.
— Затем, около трех лет назад, через мой порог переваливается девушка с фрейлиной в придачу. Конечно, я тут же поняла, кто она. Но она никогда не была в инкубаторе — Люсьен увел ее куда-то, как только она стала девушкой. Он прятал ее в разных местах по всей Ферме. Ее семья, возможно, переехала из Болота на Ферму, но можно поспорить, что королевская семья не даст ни одной девушке, родившейся в Болоте, не провериться на суррогатство. — Глаза Сил застыли, и мне интересно, какое воспоминание воспроизводится в ее разуме. — Азалия не была замучена, как все остальные суррогаты. Я думала, что смогу показать ей. Я больше не хотела быть единственной с этой силой.
— Прошло много времени, прежде чем Азалия смогла ее почувствовать. Мы не знали уровень мощи ее силы, но, вероятно, не близко к твоей или моей. Она не могла использовать все элементы, потому что могла соединиться только с Воздухом. У нее были кошмары, которые разрывали мебель. Она начала спать на улице. Сказала, что в любом случае здесь ей больше нравится. — Сил улыбается и поднимает голову к небу. — У нее было большое сердце. Она была безрассудно оптимистичной. Впервые за долгое время я была счастлива. У меня был друг. И когда она начала говорить о спасении других суррогатов и о том, как нужно было остановить королевскую семью, я сказала ей, что она должна быть счастлива, что она в безопасности. Люсьен согласился со мной. Практически единственное, в чем наши мнения были схожи. — Она усмехнулась. — Ох, но Азалия была молода и полна надежды. Она никогда не жила в Жемчужине. Живя в этом месте, ты становишься более жестоким. Оно держит зеркало и показывает тебе самые худшие стороны человека. Оно меняет людей.
Я начинаю дрожать.
— И она думала, что мы сможем это сделать, — продолжает Сил, — что мы могли бы использовать элементы против них, как они использовали Заклинания против нас. Для этого мы и предназначались. Это было в то время, когда я окуналась в прошлое, изучая нашу историю. Люсьен сделал бы все для Азалии, включая кражу документов из-под носа герцогини. Но я и слушать не хотела о подобном восстании, и ее брат тоже. Она была в безопасности, мы продолжали говорить ей – это всё, что имело значение. — Она потирает лоб. — Я забыла, что значит быть молодой. Быть полной идей, верить в то, что можно изменить мир. Я была эгоисткой. Я не... — Сил глотает и отводит взгляд от меня. — Я считаю, что она позволила себя поймать, чтобы пройти тест на суррогата. Она знала, что это единственный способ. Она не хотела жить моей жизнью – навсегда застрять в этой пустой ферме с ветром и деревьями для компании. Ей хотелось большего, не только для себя, но и для всех.