– Ты чего, моя ласточка?
– Ты меня так понимаешь, терпишь мои дурацкие закидоны. Другой бы уже триста раз как послал, – плачу я. И чего это я разревелась, как дура? Чего, спрашивается?
– Эй, эй не плачь моё солнышко! – Он поднимет мою голову за подбородок и смотрит мне прямо в глаза. – Я ж люблю тебя.
– И я тебя, наверное, люблю, – шепчу в ответ.
– Переспим, когда захочешь. Отсосёшь, когда захочешь, когда будешь готова, ясно?! – Он смотрит мне в глаза, и мне кажется, что я ему прямо сейчас отсосать готова.
– Да, да, – шепчу я и не понимаю, почему он меня целует.
– Мы всё переживём вместе, все твои странности, все твои психологические травмы, все твои… что там ещё бывает?
– Месячные. – Что я мелю?
========== Глава 11 ==========
– Месячные, – улыбается он. – Я хочу лишь одного: сделать тебя счастливой. Я в лепёшку разобьюсь, чтобы добиться этого. И, кстати, насчёт круиза… Ты не шутила?
А я едва слышу его голос, у меня от избытка чувств писк засел в ушах. Как же мне хорошо!
«Трахни меня, Толюнь, ты же видишь что я вся твоя, что я готова».
– Что ты говоришь? – переспрашиваю я.
– Ничего, ничего любимая. – Он нежно целует меня в щёчку, и дальше мы едем в тишине. Я под впечатлением, сама не знаю, от чего, но мне сейчас так хорошо и спокойно, что никакого секса не надо. Мне с ним хорошо молчать. Никогда ни с одним парнем такого не было. С девушкой было – это да, с Викой, но с парнями ни разу.
Толя паркуется возле того же дома, возле которого мы были с утра, первым выскакивает из машины, а после заботливо открывает передо мной дверцу.
– Спасибо, – мурлычу я, потягиваясь после долгого сидения на месте.
– Идём. – Толя протягивает мне руку и заводит меня на стройку. – Здесь осторожнее. – Он проводит меня между мешками с песком и горами стройматериалов. Вокруг пыльно, грязно, я даже чихаю от пыли.
– Будь здорова, любимая! – Как неожиданно, ни одной шутки про мой носик. Типа это только у меня нос большой. Ну разве он большой? У меня уже комплекс неполноценности: сиськи маленькие, нос большой. Настоящий шнобель – я же еврейка.
Всё, хватит об этом думать, настроение себе портить! Сделаю себе ринопластику по уменьшению носа.
Мы проходим через строящийся дом и выходим во внутренний дворик, на поляну. Здесь сидит пять человек, все без футболок и грязные.
– Здорово, мужики! – Толя здоровается со всеми за руку.
– Думали, ты не успеешь, – говорит его, судя по всему, брат (просто они чем-то похожи, у них обоих пресс имеется). Меня даже смешит такое сходство.
– Ну, кто твоя девушка? Знакомь, – добавляет он, – а то с утра вы сразу укатили.
– Юлька, что ли, – машет Толя в мою сторону. Мне не слишком нравится такое к себе отношение, но ладно, потерплю.
– Блин, Толя, какие у тебя девки сочные, я тебе прямо завидую! – А вот это совсем неприятно, даже напрягает.
– Всё, хватит трындеть! – обрывает его Толя. – Что у нас сегодня на обед?
– А твоя принцесска обедать будет? – Его брат смотрит на меня. Я за это время и звука не проронила, всё пытаюсь абстрагироваться и привыкнуть, что все кругом сверлят меня взглядами. Я словно в стриптизе на шесте, как-то так себя чувствую.
– Конечно. – Толик моет руки из пятилитровой баклаги и сливает мне воды. – Юль, ты голодная?
– Ага, – первое, что сказала я. Мужики замолчали и за нами наблюдают, о чём-то шушукаются (представляю о чём, и не хочу этого знать).
– Вот. – Брат (судя по всему, всё-таки брат, хотя никто мне его не представил) вытаскивает какой-то пуфик, сбивает с него пыль и ставит передо мной. – Лучшее место – принцессе.
– Спасибо. – Я взмахиваю ресничками.
Он бестактно смотрит на Толика и хлопает его по плечу, так что тот едва на месте может устоять под таким ударом.
– Брателло, красава! – При этом на меня никакого внимания не обращает. Действительно я же не личность, я трофей. Толик пошёл в лес и поймал меня, а теперь вывел своим друзьями показать.
А Толик не стесняется, сварганил бутерброд из чёрного ржаного хлеба и сухой колбаски с листиком салата.
– На, – вручает он мне его.
– Что? – Я всё ещё не до конца одупляю, что происходит.
– Ешь, говорю. – Он подталкивает бутерброд к моему рту. Я кусаю бутрик и долго-долго жую колбаску. М-м-м, как вкусно, никаких суши не надо, никакой пиццы с колой! Кстати, кола за столом есть, но мужики пьют совсем другое. Странно это – пить посреди рабочего дня.
– Вино будешь? – спрашивает меня Толян.
– Не знаю, – мямлю я.
– «Не знаю». – Он так некрасиво передразнивает меня. – А что ты знаешь? – Боже, какой же он наглый стал при мужиках! Прямо как в тот день, когда мы познакомились. Но всё равно он милый и классный, всё равно я его хочу. Не люблю, а именно хочу, чисто физиологически. Как животные хотят.
– Давай, – не думая отвечаю я, тянусь через весь стол, беру редисочку и смачиваю в сольке. Так давно свежей редисочки не ела! Я ничего нормального давно не ела.
– Картошечка. – Толик достаёт две картошины в мундирах и одну чистит для меня. – Ты сало ешь? – Он смотрит на меня в упор. А я смотрю на него и не понимаю.
– Сало? – переспрашиваю я.
– Ну да, хотя нет, ты же еврейка. – Он сам догадался, хотя я по другой причине сала не ем. Просто у меня нет такой привычки.
– Лук, чеснок? – предлагает мне его братик. А я смотрю на него и улыбаюсь: тоже симпатичный.
Но Толя отрицательно качает головой, отгораживая меня от него.
– Ну, Виталь, ну какой лук, чеснок, ну подумай.
– Виноват, не понял, виноват, – улыбается он мне и снова хлопает Толяна по плечу. – Горжусь тобой, брателло, порадовал старика.
– Старик нашёлся! – смеётся Толик.
– Я на тебя посмотрю, когда у тебя трое детей будет, – отвечает брат, но замолкает и так пристально на меня косится, а потом на Толика и снова на меня, и они разом заливаются смехом.
«Я ничего не понимаю в этих мужицких забавах. Толя, забери меня отсюда!»
И в эту секунду Толик обнимает меня одной рукой и прижимает к себе. Он точно мои мысли читает, иначе как это всё объяснить.
Кто-то и мужиков разливает вино по пластиковым стаканчикам, и один из них Толя даёт мне. Я аккуратно беру стаканчик и пытаюсь не разлить, там до краев, мне больше всех налито. Зачем ты меня спаиваешь? Думаешь, я так стану более сговорчивой? Хотя всё может быть…
Встаёт самый огромный мужик (вернее он-то не самый огромный, но с самым огромным пузом и с таким же носом, как у меня… ну не прямо с таким, а с гораздо большим) и с характерным кавказским акцентом говорит: – Выпьем за любовь. – Все встают и чокаются, Толя даже помогает мне подняться.
Я пригубляю, делаю пару глотков вина и ставлю стакан назад на скатёрку.
– Креплёное, – обмахиваюсь я рукой.
– Закусывай, закусывай. – Толик протягивает мне ещё один бутрик. Откармливает меня. Ничего, буду маленькой и толстенькой на коротеньких ножках и с огромным шнобелем – всё, как ему нравится. Улыбаюсь собственной придуманной шутке.
– Толь, твоя девушка с Кавказа? – спрашивает тот, кто произносил тост. – Чёрненькая.
– Нет, она еврейка, – отвечает за меня Толян (конечно, у меня же рот занят, я же всё съесть должна, что он в меня напихал).
– А я думал, армяночка, такая симпатичная, глазки чёрный, бровки домиком, ух, огонь, а не девчонка! Молодец Толян!
– Она вообще-то пока не моя девушка, мы только познакомились.
«Вот умничка, не ожидала от него такого! Думала, будет мной перед всеми хвастать. А он, оказывается, честный».
– Да кому это заливаешь? – перебивает его брат. – Я как вас увидел, у меня в голове сразу марш Мельденсона заиграл.
– Марш Мендельсона? – повторяю вслух и пытаюсь вспомнить, что это такое. А я уже напилась, мне до кондиции ещё немного надо.
– Свадебный марш, – переводит мне Толя и прижимает к себе мою голову.