– Сиди пока, мы ещё никуда не едем. – Опять он куда-то уходит, но зато появляется его кавказский друг.
– Виноградика для нашей няшечки. – Он протягивает он мне веточку сладкого и ароматного винограда.
– Вы меня откормить решили, – улыбаюсь, срываю виноградинку и кладу её себе в рот.
– На себя посмотри, какая ты худенькая. Конечно, тебя откармливать надо, – отвечает мне.
– Так сейчас модно. – Ещё чей-то голос, я их не различаю. – Это анорексия называется.
– Анорексия – это болезнь, – произносит другой голос. Понять бы, с кем я сейчас разговариваю. – А Юля просто фитоняшка.
«Кто?»
– Сейчас в моде худые девушки.
Грузин достаёт свой телефон и что-то там листает в интернете.
– Какие худые? Давно уже в моде наша Ким.
«Всё-таки армянин, – радуюсь я. – Чего это я его грузином называла? Хорошо, что не вслух».
– А мне худые нравятся…
– А мне – толстые. – Последний голос так на голос Толика похож – наверное, брат. Надеюсь, брат.
Тянусь к своему стаканчику и не могу его взять. Всё, хватит бухать!
Звонит телефон, и я беру трубку.
– Алё, – говорю шёпотом, чтобы никому не мешать, но мужики и шуметь начинают тише, чтобы дать мне поговорить.
– Ты где там, Юль? – Голос мамки или Вики, не могу разобрать, а что написано, я не вижу.
– На море, – отвечаю первое, что пришло в голову.
– Отдыхаешь там? – Ху-у-ух, вроде, мамка!
– Ага, – зачем-то киваю, я всегда эмоционально говорю по телефону, а не только когда пьяная.
– Ты с кем там сейчас? – Странный вопрос от мамки, ну ладно отвечу, так и быть.
Поднимаю глаза и оглядываюсь.
– С кучей полуголых мужиков. – Так приятно говорить маме правду!
– Расслабляешься? – слышу какое-то умиротворение в её голосе. – Ну, отдыхай, доченька.
– Хорошо, мам. – Хочу уже положить трубочку.
– И не забывай про меня, звони иногда.
– Хорошо, мамочка, – говорю я. – Люблю, целую.
– Цёмки-цёмки. – Она кладёт трубочку.
Я прячу в карман телефон и поднимаю глаза. А передо мной всё плывёт. Как же мне кайфово!
Через минуту снова прибегает Толя:
– Юль, ты тут как?
– Нормально, классно, – улыбаюсь ему, а у меня от улыбки глазки слипаются.
– Ты уже засыпаешь, давай отвезу тебя домой.
– Да не надо, мне и тут норм. Правда-правда. – Киваю несколько раз, для надежности. Для того чтобы он понял, что я сказала правду.
– Да ну, прости, надо было тебя сразу домой закинуть, пока я за рулём был. – Он смотрит по сторонам. – Погодь, сейчас с брательником поговорю.
– Толь, не надо, не суетись из-за меня. – Не успеваю договорить, как он куда-то пропадает. – Работа – это святое, – говорю сама себе и нюхаю пустой стаканчик из-под вина. Я бы ещё выпила. Правда, это солнышко слишком меня разморило.
Вот это я скатилась! Сижу, бухая, на стройке среди строителей на чистом пуфике, как королева. Самой смешно! Если бы сейчас кто музыку поставил, я бы даже танцевать пошла. «Чёрные глаза вспоминаю, умираю Чёрные глаза, я только о тебе мечтаю. Чёрные глаза, самые прекрасные, чёрные глаза, чёрные глаза».
Кстати, а где музыка? У строителей всегда магнитофон играет, а сейчас тихо. Обед же уже закончился. По крайней мере, все заняты своим делом.
Тут появляется Толя, он без футболки, и мне опять хочется прикоснуться к его стальному прессу! Какой же он идеальный! Такой рельефный, такой твёрдый! Как же я его хочу! Сдержаться не могу!
«А не надо было бухать».
«Ты всегда так вовремя появляешься, а раньше не мог мне сообщить?»
«А ты бы меня не послушала. Ты же никогда меня не слушаешь».
«Да, я тупая». – Проще признать, чем спорить с самой собой. Кроме того, не так-то это далеко от истины. Проще говоря, это и есть истина.
– Идём. – Толя накидывает тенниску и, не застёгивая её, протягивает мне руку. Я хватаюсь за него и пытаюсь встать. Вот и отлично, я уже стою на своих двоих, но не могу сдвинуться с места!
– Ножки не идут. – Я жалобно смотрю на Толика.
– Это сколько же тебе надо, чтобы отключиться? – ухмыляется Толик. – Моя девочка! – Он целует меня в мои пухлые губки.
– Ага, – грустно отвечаю ему, чуть не плачу; мне немного сейчас надо, чтобы расплакаться. Сейчас бы мультик проставить по мамонтенка, который потерял свою маму, и я тут же разрыдаюсь так, что сопли пузырями. Лучше буду сдерживаться, пока не окажусь дома, а там поплачу – мало ли обид накопилось… Мне иногда просто так поплакать надо. И чего это мне так плакать захотелось? Сама не знаю. Наверное, потому, что я девочка.
– Держись за меня, – говорит Толик. Он ловко поднимает меня на руки и выносит через ворота стройки.
– Мы реально как молодожёны… – бормочу я. – Несёшь меня, как невесту. – Я лезу к нему целоваться. Кстати, он отлично целуется, догадываюсь, где научился, догадываюсь, сколько у него было девушек до меня. Ну и пусть, зато сейчас-то мы вместе, а что будет завтра – какая разница? Буду относиться к нему как к трофею, как и он ко мне, наверное, относится.
Только сердце где-то глубоко в груди не хочет в это верить, оно дурное, болеть потом будет, когда он меня бросит. Смотрю на него печальными глазками.
– Что? – Он ставит меня на траву.
– Толя, – спрашиваю я, – а ты меня не бросишь?
– А если бошу, ты плакать будешь? – ухмыляется он. Вот гад-то, с такой красивой ухмылкой!
– Ага, – печально киваю я. – Только вены резать не буду, я Вике уже обещала.
– Ха-ха-ха! – смеётся он и целует меня в лобик. Любит он меня туда целовать. – Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты никогда не плакала.
– Честно-честно?
– Честно-честно.
Его брат выходит нас провожать.
– Всё, пока, Толя! – Он пожимает руку Толе и смотрит на меня. – Пока, Юлька, было приятно познакомиться!
– Мне тоже, – улыбаюсь ему, а сама вишу на шее у Толика.
Только когда брат отходит, я понимаю значение его слов:
– Так, вроде, ещё не конец рабочего дня, – говорю я. – А как же твоя работа?
– Я сегодня отпросился, мне выспаться надо. Мы же вечером опять идём кутить?
– Не знаю, я дико не выспалась, – тоже зеваю я. Делаю шаг и спотыкаюсь, едва не падаю. Попробовали бы вы ходить пьяной на каблуках!
– Тихо, тихо, тихо, тихо… – Толик подхватывает меня и доводит до машины, до водительской дверцы. Открывает, и я залезаю на место водителя, берусь за руль.
– Хочешь, чтобы я была за рулём? – смеюсь я. А я, пьяная, еле вижу. Хоть и выпила немного, слишком вино креплёное было, слишком меня солнышко разморило. А ещё я не выспалась и устала.
– Нет, конечно, перелезай на пассажирское.
– Окей. – Я радостно перелезаю на пассажирское сиденье и ложусь на бок – не для того чтобы спать, а для того чтобы смотреть, как он машину будет вести.
========== Глава 13 ==========
Толя включает зажигание и отъезжает от строящегося дома.
А я смотрю на него и умиляюсь:
– Мой хороший, мой Толя! – Глажу его по щеке.
– Ты хотела сказать «любимый». – Самоуверенный гад!
– Мой любимый! – Похоже, я реально люблю его, просто это какая-то другая любовь – не возвышенная небесная, к которой прикоснуться опасно, а простая земная, близкая, мокрая… сама смеюсь над таким определением!
Мы тормозим у дома, и я выхожу из машины.
– Поможешь до квартиры добраться? – спрашиваю.
– Конечно. – Он паркует машину и берёт меня под руку. Медленно помогает мне переставлять ножки, пока мы поднимаемся на третий этаж. Я уже протрезвела, но мне так приятно, когда он прикасается к моим коленкам, заботится обо мне. Я словно в детство вернулась, словно опять маленькая.
«Наслаждайся, Юленька, конфетно-букетный период очень короткий».
«Какой конфетно-букетный? Он мне ни конфет, ни букетов не дарил, я с ним на работу ездила». Иногда я умею быть рациональной.
Тихо проворачиваю в замке ключ.
– Я дома! – зачем-то кричу я.