– Да ну! – говорит он. – Это же отличная жизнь. Я тоже хочу такую. – Он прижимает меня к себе одной рукой. – Хочу прожить её вместе с тобой.
– Правда? – У меня глаза на мокром месте от переизбытка эмоций.
– Конечно, правда, – кивает он. – У нас будет трое детей… нет, четверо. Я буду постоянно работать, а ты будешь дома сидеть.
– Я тоже работать могу! – возмущаюсь я.
– Кем? – Резонный вопрос, но у меня уже есть на него ответ, я же умненькая.
– В салоне красоты: стричь могу, ногти полировать. – Беру его за руку и рассматриваю его ногти. – Тебе, кстати, не мешало бы.
– О-о-о, видел, как ты умеешь краситься! Это был шедевр, я поверить не мог, что ты такая красоточка!
– Так, значит, ненакрашенная я не красоточка? – возмущаюсь я.
– Тоже красточка. Юлечка, ты произведение искусства… – вздыхает он. – Я не понимаю, что такая девушка, как ты, нашла в таком гопнике, как я.
«Гопник нашёлся!» – улыбаюсь про себя.
– Я и сама не знаю, просто мне с тобой так спокойно.
– А как же страсть, как же эмоции, как же секс?
«Ну, мне этого и до тебя хватило». Вслух я такого не скажу. Хотя…
– У меня до встречи с тобой этого было предостаточно, – говорю я. – Ты же помнишь, что я лесбиянка?
– Ты серьёзно? – Толик смотрит на меня, одним глазом на дорогу поглядывает. – Ты максимум бисексуалка. Какой там у тебя опыт?
– Ну, знаешь, если выбирать секс с парнем или девушкой, я выберу девушку. Я не шучу…
– Так ты выберешь Вику?
– Не хотела имён, но да.
– А вот сейчас было обидно. – Он отворачивается и смотрит на дорогу.
– Толечка, прости. – Беру его за руку и целую костяшки пальцев. – Чем мне загладить свою вину?
– Ты её, считай, уже загладила, – улыбается он. – А кто ещё был до меня?
– Тебе действительно нужно это знать? Может перевернём страничку и будем жить как будто не было ничего «до».
– Давай перевернём, любимая. – Он прижимает меня к себе свободной рукой. – Моя Ю-у-у-лечка. – И тут он начинает петь, я в жизни не видела его поющим, даже представить не могла. Поёт он, конечно, так себе, но мне в самую душу проникают слова этой песни: – «Снег кружится и тает, и та-а-ет, и позёмкою клубя, заметает зима, замета-а-ает всё, что было до тебя».
– Так романтично, – шепчу я ему, он наклоняется ко мне и целует меня в губы.
«А ещё мне нравится, как ты меня целуешь после минета. Это так благородно! Не люблю, когда брезгуют».
– Юль, – вдруг говорит Толик. – А ты никогда не думала про секс втроём?
– Что?! – возмущаюсь я.
– Я, ты и девушка… – говорит он и задумывается. – Ничего-ничего, не обращай внимания. Это, чтобы разговор поддержать.
«И удочку закинуть», – добавляет за него мой внутренний голос.
– Прости, что разочаровываю, но я не собираюсь тебя ни с кем делить, – смотрю ему в глаза и глажу по волосам. – Давай ты останешься только моим.
– А ты – моей, – добавляет он и начинает петь другую песню. Чёрт, а он неплохо поёт, надо с ним сходить в караоке!
– «Там, где клён шумит, над речной волной, говорили мы о лю-у-убви с тобой, отшумел тот клён, в поле входит мгла, а любовь, как сон, стороной прошла».
Слушаю как завороженная. Я, оказывается, люблю, когда мне посвящают песни, пусть и чужие.
– «А любовь, как сон, а любовь, как сон, а любовь как сон, стороно-о-ой про-о-ошла», – заканчивает он куплет.
– Хочешь, радио послушаем, – предлагает он.
– Не-а, мне нравится, как ты поёшь.
Тянемся губами друг к другу и сочно-сочно целуемся с язычком. Чёрт, как же я его люблю.
========== Глава 25 ==========
Наконец он тормозит, и я поднимаю голову. Передо мной бескрайний морской простор и песчаный дикий пляж с кучей чаек. А рядом какой-то кемпинг.
Толя выходит из машины, открывает передо мной дверцу и протягивает мне руку:
– Идём. – Я спускаюсь на землю и застёгиваю пуговички на Толиной тенниске, которая сейчас на мне.
– Можешь не застёгивать, – хмыкает он.
– Почему?
– Сейчас увидишь.
Мы подходим к кемпингу, и я всё понимаю. Навстречу нам выходит голый мужик с бородой.
– О-о-о! – Он радостно вскидывает руки. – Тань, смотри, кто приехал!
Он подходит к нам и чуть не обнимается с Толиком, а за его спиной появляется симпатичная голая женщина. Судя по всему, ей около тридцати, но выглядит она отпадно. У неё идеальная фигура и загорелая кожа. Я инстинктивно опускаю взгляд и прикрываю глаза.
– Познакомишь нас со своей подружкой? – улыбается мне она.
– Артём, Танюха, – говорит Толик, показывая на своих друзей. – А это Юлька, моя… – Он делает паузу и смотрит на меня.
– Твоя девушка, – заканчиваю я за него, смотрю на встречающих, улыбаюсь и хлопаю ресницами. – Очень приятно!
– Юлька! – радуется Татьяна. – Какое милое имечко, какая миленькая девочка, такая прямо милашечка! – Она осматривает меня с ног до головы.
– Спасибо, – менжуюсь я.
– Юлька хотела покататься на яхте, – говорит Толик, но я толкаю его локтем.
– Я такого не говорила.
– А как же круиз? – смотрит на меня Толик. – Как же твой день рождения?
– Так у тебя сегодня день рождения? – Татьяна смотрит мне прямо в глаза. А я даже возбуждаюсь от её взгляда. Ничего не могу с собой поделать. Какая же я всё-таки розовая!
– Был, – говорю. – Тринадцатого числа.
– И всё равно, – говорит Артём, – отличный повод отпраздновать!
Татьяна (не могу назвать её Таней, вот не могу, и всё) окидывает меня взглядом с ног до головы.
– Такая носатенькая! – смеётся она. – То-о-оля, ты же нам ещё недавно ратовал за чистоту расы и какой ты там ариец, а привёл к нам евреечку.
Она поворачивается ко мне и говорит:
– Ты всерьёз не воспринимай, мы тут все немного на приколе. – И по-матерински гладит меня по плечу. Какие же у неё тёплые и добрые руки!
– А откуда вы знаете, что я еврейка?
– Не «вы», а «ты», – поправляет меня Татьяна. – Ну-у-у, я же не первый день живу.
Наконец, одупляется Толик:
– Да когда это было? Я-то не всерьёз: ну какой из меня ариец?
– Не всерьёз, конечно! – подкалывает бородатый Артём. – По всем бойцовским клубам, по всем маршам несогласных… или как вы там называетесь?
– Ещё татуху хотел залепить с рунам, – подключается Татьяна. – Еле отговорили.
– Ребята, не палите так жестко меня перед Юлечкой, – понижает голос Толик. Вижу, как ему стыдно, и мне его прямо жалко. Прижимаюсь к его плечу и глажу его по руке.
– Спасибо, Юлечка, – шепчет он мне, – люблю тебя.
– И я тебя люблю, – выдаю автоматически.
– Вот видишь! Как я и говорил! – громко заявляет Артём. – Все эти идеологии – мусор, встретил ты правильную девочку евреечку, и всё прошло.
«Что прошло? – задаётся вопросом мой внутренний голос. – Вы тут доказываете, что мой парень – нацист, пусть и в прошлом. Что прошло?» Я опять не знаю, что и думать.
– Да я так, в прикол это всё говорил, чтобы с ребятами тусовать…
– Да, конечно, – отмахивается Артём. – Помню, как ты мне доказывал, что я, оказывается, предатель белой расы.
– Ты что, реально говорил такое? – И куда я лезу? Тут мощный политический дискурс – куда мне с моими девичьими мозгами?
– Всё, – говорит Артём. – Тема закрыта. – И умилённо смотрит на меня. – Береги свою евреечку.
– Как вы догадались, что я еврейка? – вновь задаю тот же самый вопрос. – Меня обычно армянкой называют.
Толя поворачивается ко мне и объясняет:
– Танюха шарит, – качает он головой, – от неё ничего не скроешь, насквозь видит людей.
– А ещё я будущее умею предсказать, – многозначительно жмурится Татьяна. А вот в это я не верю. Мой индекс доверия к таким людям сразу понижается. Но я не хочу в них разочаровываться, это же друзья Толика, кроме того, это мы у них в гостях.