«Потому что ты милая, потому что красивая, потому что с тобой классно», отвечает внутренний голос.
«Спасибо», отвечаю я ему и залезаю в палатку. Палатка низкая. Руками достаю до потолка, когда на спине лежу. Вход закрывается молнией, и закрыть его надо как можно быстрее, чтобы ни одна «пищалка» залететь не успела. У-у-у, ненавижу комаров. Жить спокойно не дают. И чего им всем от меня надо?
«Кусаются в основном самки комаров», всплывает где-то в подсознании. И как мне сейчас должна помочь эта информация?
Беру телефон и смотрю время: 22-00 – самое время спать. Ага, конечно. Дома-то раньше 00-00 не засыпала никогда. Вика и Сашка пошли уже на вечерний тус. А я сижу в палатке с комарами, романтика, блин.
В палатку беззвучно стучится Танюха:
– Юлька, ты проложи полынью вход, полынь насекомых отпугивает.
– Ага, хорошо, – соглашаюсь я, но ничего предпринимать не собираюсь. Вместо этого я трижды баллончиком от комаров опрыскиваю каждый угол палатки и сижу, прислушиваюсь. Не жужжит. А может, затаился гад где-нибудь в уголке, а потом всю ночь будет терроризировать Юлечку.
Насекомые – отстой. Кроме бабочек и гусениц, и кроме муравьёв, они же вроде что-то полезное делают.
«И пчёл», – подсказывает внутренний голос.
«Ну да и пчёл. А остальные: жуки, пауки, комары – отстой».
«Пауки не насекомые, а восьминогие. Насекомые это шестиногие».
«Ты ещё долго умничать собираешься?»
Залезаю голенькая в прохладный спальник, он такой хлопковый, такой приятный на тело, такой мягкий. После двенадцати часов на палящем солнце, обдуваемая ветрами и мелкозернистым песком. Какое же наслаждение забраться в спальник.
Кручусь, верчусь, уснуть не могу. Не к кому прижаться. Как же я отвыла спать одна. Где Толя?
Смотрю на небо через прозрачную клеёнку на крыше палатки. Отсюда отлично видно звёзды.
Я уже почти засыпаю, когда к палатке подходит Толик. Он ведёт себя громко, как слон в посудной лавке. Сначала споткнулся, потом долго искал молнию, чтобы открыть палатку. Я-то ему понятно дело не помогаю. Я закуталась в спальник, так что только нос торчит, и раскутываться не собираюсь. Кроме того я, считай, уже сплю. Зеваю, когда он залазит.
– Спишь? – странный вопрос. Как раз чтобы разбудить меня, если я действительно сплю.
– Не-а, – отвечаю. – Тебя жду, скучаю, – складываю бровки домиком и губки уточкой.
– Мелкая моя, – трётся он об меня носиком. – Ещё поскучай немного, я сейчас. – Он опять вылезает из палатки и застёгивает за собой молнию.
«Отлично, опять я одна… ну что за кидалово постоянное. Привёз меня непонятно куда и одну оставил».
– Ну-у-у Толь, ты долго! – говорю как можно громче, всё равно с моим охрипшим перед сном голосом ничего не слышно.
– Мелкая, – голос Толика и его рука на крыше палатки.
Выкутываю свою руку из спальник и прикладываю её к его руке, точно так же растопырив пальчики.
– Не оставляй меня больше так надолго… – говорю.
– Скучаешь? – улыбается. Он часто улыбается.
– Конечно.
– Мы же сегодня столько раз занимались этим… ты что не натрахалась? – странный вопрос.
– Я что только трахаться по-твоему хочу? – Обижаюсь я. – Просто мне, чтобы заснуть надо прижиматься с к кому-нибудь.
– А к кому ты прижималась, когда мелкая была.
«Мелкая, ты меня и сейчас так называешь. Все меня так называют, хотя я почти метр семьдесят».
– Обнимала подушку и плакала от одиночества.
– Да ладно? – делает вид, что удивляется.
– Ага, – говорю. – Я потому такая и выросла, что всё одна да одна. Да и сейчас иногда с мамкой сплю. Прибегаю к ней по ночам, если что приснится. Всё потому что я не могу заснуть, когда одна.
«А ещё я сама с собой разговариваю», но это ему, понятное дело, лучше не озвучивать. Сколько же у меня тараканов в голове?
– Лады, – соглашается он. – Тогда я чистить зубы и спать.
Выкутываюсь из спальника, открываю вход палатки и смотрю на него.
– А я забыла почистить зубки.
– Так идём со мной, – он протягивает руку и помогает мне встать. А после тщательно закручивает вход палатки, чтобы никакой комар не проскочил. А потом осматривает меня с ног до голов и гладит по животику.
– Не могу привыкнуть видеть постоянно тебя голенькой… – улыбается он.
– И не привыкай, дома я так ходить не стану.
– Даже ради меня…
– Посмотрим, – подмигиваю я.
Он легонько шлёпает меня по попочке.
– Нравится? – надуваю я губки. – А где ты шатаешься, пока Юлечка одна скучает.
– Прости, виноват. Это больше не повториться.
– Ну-ну.
Его зубная щётка и паста в бардачке, моя всегда в косметичке. Я её не только сюда с собой притащила, я её всегда с собой таскаю, и иногда по пять раз на день чищу зубки. Такая я. Люблю когда они беленькие и красивенькие.
Толя берёт с собой литровую бутылку воды, ну чтобы полоскать ротик, наверное. Ну не солёной же его полоскать. Он заходит по колено в море и полощет рот морской водой. Я повторяю за ним. Выдавливаю побольше пасты на щётку и стою радом с ним чищу зубы. А он смотрит на меня и улыбается.
– Юлька, ты такая забавная, – лохматит он мне волосы.
– А-а-ай, – говорю, – а как же укладка. Я уже на пустынного ежа похожа.
– Ага, – отвечает Толик. – На голого пустынного ежа. – И снова меня по попке шлёпает. Стоит рядом и откровенно так на меня пялится, любуется мною, моей изящной фигурой. Моя фигура это изгибы и талия, его – это пресс, торс и бицепсы. Щипаю его плечо, его бицепс левой рукой, а правой продолжаю чистить зубки. Толя поворачивается ко мне спиной.
– Массаж мне сделаешь? – бормочет он с полным ртом.
– Ага, в палатке, – отвечаю я.
– Тогда я в палатку, – выплёвывает он пасту и полощет рот чистой водой из бутылки.
– Ты так быстро зубы почистил? – удивляюсь я. Меня смешит собственный голос со щёткой во рту.
– А ты, смотрю, можешь наслаждаться этим процессом часами?
– Ага, – смеюсь в ответ.
– Жду тебя в палатке, – он вещает мне на плечо полотенечко и протягивает бутылку воды. А я продолжаю тщательно вычищать каждый зубик. Люблю о себе заботиться. Люблю своё тело. Хотя уже прохладно и кожа покрылась мурашками, но я же не могу всё вот так бросить, не дочистив каждый уголок каждого зубика. Поэтому стою и дочищаю.
Смотрю на тёмный горизонт вдаль, и на небо звёздное-звёздное, никогда не видела столько звёзд. И громадная луна кроваво-красная на половину небосвода. Стою и смотрю на неё, продолжаю чистить зубки. Я и не заметила, как Толя со спины подошёл и поцеловал меня за ушком.
– М-м-м, – от наслаждения закрываю глазки. А он целует меня и целует, снова и снова.
– Ну что ты там чистишь, они и так уже идеальные. Как твои ножки, как и твоя попочка, как всё твоё тело, – шепчет мне на ушко и опять он меня шлёпает, обнимает за животик и талию.
– Сейчас, – сплёвываю пасту и полощу ротик чистой водой. Не могу я морской, не знаю почему, привыкла уже чистой, а значит, буду полоскать чистой.
А Толя уже лезет целоваться, и норовит свой язык мне в рот засунуть.
«Из рота в рот получается микроб», вспоминается детский прикол, который смешит меня так не вовремя. Но мне нравится Толя, нравится вкус его поцелуев. Нравится его язык у меня во рту. Язык и не только.
Поворачиваюсь к нему, вешаюсь ему на шею, а он подхватывает меня на руки и несёт в палатку, чтобы я в песочке ножки не испачкала. Перед самым берегом он надевает свои резиновые тапочки.
Мы заваливаемся в палатку и продолжаем страстно целоваться. Мы же так давно уже не целовались. Я попускаю руку вниз и нащупываю его крепнущий член.
– Презервативы есть? – подрачиваю я его.
– А если и нет, то что? – хитро улыбается Толик.
– Ничего, ничего, – шепчу я ему на ушко и снова его целую.
Мы закрываем за собой молнию, и Толик ложится на спину, а я плавно сползаю вниз по его телу.