Дальше жизнь шла как по маслу. Я старалась не мешаться под ногами у пиратов и не показываться им на глаза после той выходки в гостиной, а они и не заговаривали об этом, хотя двое свидетелей из лидеров должны были указать капитану о вольнодумающей поварихе. Но промолчали. Видимо, не посчитали нужным. Я удачно вписывалась в роль второстепенных лиц, как и та орава пушечного мяса команды Гранда. Благо, что я еще на них не готовила, иначе бы на второй день своего пребывания тут повесилась. У тех ребят были свои повара из разряда «приготовь сам себе пожрать».
За неделю Двейн хоть немного, но отъелся моими стараниями. Ему нашлось место среди остальных пиратов, и мне даже стало как-то неуютно одной в своей каморке. Закупились ему вещами первой необходимости, которые теперь хранились у меня, опять же, отчего он часто прибегал. Мы с ним ладили, довольно неплохо, хоть мальчишка порой хмурился, протестовал и пытался делать по-своему. В ответ он получал от меня только улыбку и растрепанные волосы. Да, это его раздражало. Особенно, когда отнимала цилиндр.
С Вороном он так и не помирился. А я ему шубу не вернула. Да и он не интересовался ее судьбой. А судьба у нее стала как у одеяла.
Шел ужин.
Приближенные Виктора снова переговаривались, обсуждали свои дела и сделки. Я возилась с посудой и добавками, а Адель мне помогала.
Но все разговоры прекратились, когда на кухню вошел Двейн, явно намерившийся что-то забрать из моей комнаты. Взгляды остановились на мальчишке, но народ все также продолжал кушать.
— Эй! Пацан! Неужели ты еще жив? Хе-хе, — начал, посмеиваясь, Блейн, а мне за это хотелось врезать ему половником по затылку, как раз за спиной его остановилась. — Тогда тебе крупно досталось, мы и не думали, что ты быстро на ноги встанешь.
Народ, посмеиваясь, продолжил саркастично отзываться о произошедшем, пока очередь не дошла до…
— А вам не кажется, что он слишком бледный? — заметил Биф.
Вот, кто мог поспорить весом с Блейном. Мало того, что этот пират был высок, так и объемами пугал внушительными. На его фоне я выглядела мошкой, которую раздавит и не заметит. Благо, что таких массивных было только трое.
Следом затараторила Агнус про всевозможные пугающие болезни, и панический выкрик присутствующего Бруно, впечатленного списком хворей с летальным исходом. Он пропустил отдельный, детский ужин, и напугал своей реакцией до воя мелкого Мэрино. Поднялся шум-гам. На кухне сгустилась напряженная атмосфера, а Виктор мрачно нахмурился, готовый остудить пыл подчиненных. Мужчина уже занес ладонь для удара по столу, но она так и не коснулась его.
Я тяжело вдохнула воздух, а сдавленная в ладони чашка разлетелась на осколки, разорвав переполох и погрузив кухню в гнетущую тишину. Взгляды перекрестились на мне. Огонь на плите взметнулся струей к потолку и рассеялся, обдав ближайших к нему людей жаром. Гнев за их глупость переполнил меня, вызывая нервную дрожь.
Звук выроненного на пол прибора заставил прийти в себя и подскочить к конфорке, выключая газ. Хотя не помешало бы некоторых присутствующих перетравить за длинный язык.
— Еще одно упоминание о таком, и я за себя не отвечаю, — я подняла мрачный взгляд. — Не знаете причин, нечего фантазировать. Невежи.
И невежды.
И не дожидаясь ответа, я, сжимая трясущийся кулак, где держала до этого чашку, выскочила на улицу, получив в спину:
— Эй! Без оскорблений!
Мне было абсолютно плевать, кто это выкрикнул. А вот по шее я, кажется, все-таки получу за свою выходку. Но они меня действительно взбесили.
В свете заходящего солнца была отчетливо видна кровь и кусочки осколков, которые впились в кожу. Я закусила губу и дрожащими пальцами вытащила один из них, бросив в бочку с мусором. Затем второй, третий… Больно, да, но что делать.
На этот раз чешуя не спасла, она просто не появилась. Да и я толком не контролировала эти трансформации. Надо бы выкроить время в своем плотном графике и заняться наконец изучением силы. А то обрела таинственные способности, а дальше что с ними делать — не знаю.
Когда очистила ранки, промыла водой из бочки. Кровь все не хотела сворачиваться, а в глазах уже заплясали звездочки.
Я вздохнула и уселась на теплую землю.
И как теперь готовить буду с ранением?
Дверь слегка хлопнула, и напротив встал Двейн с аптечкой в руках.
Хм-м, заметил? Или почувствовал?..
Я вопросительно изогнула бровь, молча уставившись на него.
— Давай руку, — потребовал он.
Без возражений протянула левую кисть. Мальчишка сел рядом и открыл коробочку, доставая спирт и ватку, которую он обильно полил жидкостью, а после опустил на рану.
— Тш-ш, — прошипела я, рефлекторно попытавшись оттянуть ладонь к себе и сдержать вскрик.
Больно ж!
— Терпи, — мрачно посмотрел на меня Двейн.
Я героически стиснула зубы. Ладно уж. Мне и бровь зашивали как-то раз. И кости были сломаны не единожды. А потерпеть порезы так вообще как делать нечего.
Ребенок начал осторожно перебинтовывать ладонь, положив перед этим сверху на раны марлю, пропитанную пахучей мазью.
— Что ты знаешь об… этом? — не поднимая глаз, спросил он, сосредоточенно выполняя свою работу.
Я поняла, что он имел в виду. Уже по одной моей бурной реакции было ясно, что я что-то либо заподозрила, либо знала. И умный ребенок это понял.
— Как ты попал сюда? К этим пиратам? — тихо спросила его.
— Сам пришел. К Виктору, — рвано бросил он, недовольный, что не ответила на его вопрос и вдобавок улизнула от него, перескочив на другую тему.
— И… он знает, кто ты? — я внимательно посмотрела на лицо Двейна.
Мальчишка напрягся и сжал губы, замерев.
— Да, — выдохнул он.
— Тогда зачем тебя должно волновать чужое мнение? — я попыталась ободряюще улыбнуться. — Они сами не лучше. Один подозрительнее другого. За их плечами не одно тяжкое преступление, взять в пример того же Ворона, у него неуклюжесть явно наказание или карма за грехи, а они взяли и обвинили ребенка в его сомнительном происхождении. Ну и что, что ты вампир? У нас вон тролль там сидит с абсолютно тупым взглядом.
Он недоверчиво посмотрел на меня, хмуря брови, а я улыбнулась и положила здоровую руку на его плечо, потрепав.
— Не переживай. Это действительно мелочи.
Двейн привычно уже сбросил руку и отвел взгляд:
— Я умру. Скоро. Может, года два продержусь, но без Источника мне не жить. Но я не боюсь смерти.
Я внимательно посмотрела в его глаза. Ребенок не врал. Там действительно застыла сталь уверенности.
Это неправильно.
— Мы найдем выход. Я верю, — я для убедительности кивнула.
Отыщем ему какой-нибудь Кристалл и подарим.
— А я нет! — завелся он, стиснув в ладонях края бинта. — Я больше никому не верю!
Бедный ребенок, потерявший все.
Я усмехнулась:
— Даже мне?
Он запнулся и растерял весь пыл, напугано посмотрев на меня. Похоже, у него немного разрыв шаблона. Не каждый человек так настойчиво и открыто будет действовать, как я, когда уже забыл, что такое доверие. Вздохнула и сгребла в охапку Двейна, который окаменел от такого жеста, не зная, как реагировать. И через пару секунд расслышала тихие всхлипы.
Он потерял семью. Потерял неожиданного спасителя. И все просили верить. У него уже, похоже, рефлекс на это слово.
М-да. Испорчу я ребенка своей мягкостью. Пора прекращать это… как только пересилю себя.
— Ну, ты чего? — я отстранилась от него, заглядывая в глаза.
Слезы стекали по щекам, хоть он и пытался избавиться от них.
— Эй, все позади, — вытерла пальцами влагу. — Весь ужас позади.
— Ты… так говоришь… — он всхлипнул. — Будто знаешь.