… Время шло, и трагедия с Анютой постепенно забылась агартовцами. Даже убитая горем мать Анюты стала выглядеть чуть поживее, сосредоточившись, видимо, на заботе о двух младших детях. И только отец ходил по улицам Агарта, как зомби, не в силах справиться с бедой, выпавшей на его долю. Каждый раз, встретив Василия, Анютин отец останавливал его и спрашивал, не выяснилось ли что-то еще о гибели его дочурки. И впадал в отчаяние или ярость, когда Василий прятал глаза и отрицательно качал головой. Отец вынимал из карманов потертые, сотни раз пересмотренные, фотографии Анюты и практически силой всучивал их полицейскому.
Василий уже знал эти фотографии так, словно на них была изображена егособственная дочь. Вот Анюта совсем малышка, сидит в коляске и застенчиво улыбается беззубым ротиком. А вот — она же, но постарше, с розовыми бантами в косах на утреннике в детском саду. На следующей фотографии запечатлена уже серьезная красивая школьница — большие карие глаза смотрят строго и серьезно, темные волосы уложены в высокий хвост.
Роняя фотографии и судорожно их собирая, Анютин отец всегда начинал рыдать. Василий понятия не имел, как помочь горю несчастного человека, и ему становилось до того тошно на душе, словно это он, Василий, был виноват в смерти красавицы Анюты.
Хотя он и был виноват, считал Василий. Пусть тоже косвенно. Но виноват.
Не в силах больше выносить страданий горюющего отца, Василий стал его избегать. Зато к Максиму, наоборот, начал проявлять повышенный интерес. При любом удобном случае прохаживался мимо дома Ирины и Макса и, практически не скрываясь, изучал, что происходит за забором. Ирина делала вид, что не замечает любопытного полицейского, зато ее сын был менее сдержан. Он отпускал колкие шуточки относительно сотрудников полиции, которые, вместо того чтобы заняться важными делами, тратят время непонятно на что, изображая бурную деятельность.
Но Василия абсолютно не трогали эти подколы. Тем более что никаких важных дел у него не было — преступность в Агарте была практически нулевая, и пропажа двух девочек подряд стала первым серьезным происшествием за несколько десятков лет.
Василий не ограничивался лишь наружным наблюдением. Периодически, словно невзначай, он расспрашивал знакомых школьников о их учебных делах и всегда подводил разговор к интересующей его теме. Для отвода глаз интересовался парочкой других учеников, а в конце беседы — задавал вопросы про Максима. Как учился, не курит ли, с кем дружит и близко общается. К тому времени Максим школу уже закончил, но вступительные на физико-математический неожиданно провалил. Как предполагали его школьные приятели — провалил из-за переживаний по поводу погибших девушек. Так что Максим остался в Агарте и усиленно готовился к поступлению в следующем году, а свободное время по старой памяти захаживал в сельскую школу.
Так что когда Макс стал ухаживать за бойкой Танюшей из десятого класса — Василий узнал об этом в числе первых. Выболтала информацию Танюшина подруга. Она, явно слегка завидуя, рассказала, что Максим теперь влюблен в Таню — делает ей милые сюрпризы, подкидывает записки и всегда подходит к девушке на переменах. Словом, ведет себя, как настоящий влюбленный романтик.
Пару дней Василий продумывал план действий, понимая, что если он побежит проводить очередную воспитательную беседу с Максимом — толку не будет. Парень просто посмеется над ним.
Василий принял логичное, как ему казалось, решение — действовать через вторую сторону отношений, десятиклассницу Татьяну. Будучи реалистом, Василий не рассчитывал на благоразумие влюбленной семнадцатилетней девочки. И сразу начал с Танюшиных родителей.
В выходной, будто случайно, Василий заглянул к Таниному отцу, Сергею. Они были хорошо знакомы и, можно сказать, приятельствовали, даже несколько раз вместе ездили на рыбалку. Спросив Сергея про дела, Василий сочувственно покивал на его жалобы о слишком снежной зиме и жене, ожидавшей шубу на Новый год, до которого оставалось всего две недели. Выслушав Сергея, Василий перешел к тому, ради чего, собственно, и пришел.
— Как Танечка? По-прежнему отличница?
Сергей расцвел от упоминания о младшей дочери, которой гордилась вся семья.
— Учится, учится Танюша. На олимпиаду вон в город каталась, второе место привезла. В медицинский будет поступать.
— Всегда дочка у тебя умница была, — польстил Василий отцовскому самолюбию. — Вот только б не помешало сейчас присматривать за ней получше, а то возраст такой. Мало ли, влюбится еще. А парни, сам знаешь, какие бывают… Оставит с животом, и привет.
Сергей застыл, будто обдумывая слова приятеля.
— А ходит она сейчас с одним, — медленно проговорил гордый отец. — С Максимом. Но он вроде с серьезными намерениями. Таня его с нами уже познакомила, и он мне лично клялся, что Танюшу любит, не обидит и пообещал беречь. Вроде он серьезный парень, Максим этот. Как думаешь?
— Да ты что! — всплеснул руками Василий, в душе довольный, что разговор свернул на нужные ему рельсы. — Это же очень подозрительный тип. Не пара он твоей Танюше.
— А производит вполне приятное впечатление.
— Производит… Ну как же! На Белку вон тоже впечатление производил. И на Анюту. Чем это закончилось, напомнить?
Сергей побледнел так, словно кто-то в один момент стер с его лица все краски.
— Я об этом совсем не подумал, — прошептал встревоженный отец.
— А надо бы, Сережа. Ой, надо, — значительно сказал Василий.
С того дня Таню Морозову из дома выпускали только в школу. И то — в сопровождении отца, матери или старшего брата, жившего тут же, в Агарте, уже своей семьей. Каждый раз при встрече с Максимом Сергей в весьма агрессивных выражениях запрещал парню приближаться к его дочери. Мать Танюши переговорила с учителями, чтобы и они следили за тем, чтобы между Танюшей и «этим малолетним бабником» (так в сердцах назвала Макса взволнованная мать) не было никаких контактов.
Родные сделали все — и, пожалуй, даже больше — чтобы Танюшу не постигла та же участь, что и предыдущих возлюбленных Макса.
Да только все это было зря. С Таней все вышло еще хуже, чем с другими девочками.
Глава 17
Таня сбежала к возлюбленному. Самое грустное заключалось в том, что от нее это было вполне ожидаемо. Так что от упреков в адрес Таниных родителей в духе «а я же говорил!» Василий воздержался только потому, что поправить было ничего уже нельзя.
Сам по себе побег трагедией не был. Трагичны были случайные совпадения — то есть это все жители Агарта считали, что совпадения случайны. Все, за исключением Василия.
Он никому, кроме Макса, о встрече с Бэллой у колодца не рассказывал. Потому что, прежде всего, не хотел сеять панику. И еще опасался, что взрослое население Агарта ему не поверит — Василий иногда мог выпить, не зная меры, о чем было известно каждому сельчанину. Люди могли его засмеять, как это сделал Максим, а репутация у Василия уже и так была не очень. Так что все случившееся с Таней до поры до времени считали просто несчастным случаем.
С Танюшей приключилась не то что жуткая, но до обидного нелепая трагедия. Когда родители запретили Тане общаться с Максом, она бунтовала ровно день. Кричала, ругалась и била посуду, что полностью соответствовало темпераменту с детства вспыльчивой девочки.
А через день Танечка притихла. Стала послушной и ласковой, сказала матери, что все обдумала и поняла, что нужно не о любви думать, а о своем будущем. И засела в своей комнате над учебниками.
Вот тут бы родителям и насторожиться, с досадой думал Василий, снова слушая по телефону отчет веселого эксперта.
Но родители, наоборот, обрадовались. Изредка заглядывали в комнату дочки на втором этаже, убеждались, что все в порядке, и удалялись, чтобы не мешать Танечке заниматься.
Таня так мастерски усыпила бдительность матери и отца, что через пару недель, как раз к Новому году, они почти перестали контролировать дочь. Ушли отмечать праздник к соседям, а, вернувшись под утро, даже не проверили Танюшину комнату.