Надо сказать, что между офицерами всех армий, настоящими офицерами, существует особая связь, стирающая в обычное время даже национальные грани. Недаром социалисты называли офицерство враждебно-презрительно «кастой». Да, каста-корпорация, общество культивированной чести, самопожертвования и даже подвига. Без этого не может существовать ни одна армия, а значит и ни одна страна. Этот дух культивировался веками и представляет одно из самых ценных составных человеческой цивилизации. Дух этот общий, присущий всем нациям. Оттого-то и чувствовали себя офицеры разных армий как бы членами одного ордена, братьями по духу, носителями одних традиций. Очевидно, оттого-то на русских офицеров и направился первый и полный ненависти удар со стороны разрушителей старой мировой христианской культуры – социалистов.
Генерал Нокс оказался очень общительным человеком, типичный англичанин, высокого роста, с моложавым не по летам лицом, в высшей степени smart, довольно хорошо говорил по-русски. От него я узнал, что Англия готова помогать антибольшевицким русским армиям оружием, патронами, всяким военным снабжением и обмундированием на 200 000 человек; кроме того, посылает в Сибирь несколько сот своих офицеров в качестве инструкторов на помощь нам, русским офицерам. Для активной помощи направляются два батальона английских войск, Мидльсекский и Хэмпширский, и целая дивизия в полном составе из Канады.
Прямо в глазах зарябило от таких цифр. Чисто великобританский жест. Ведь это все обещало действительную помощь в восстановлении нашей Родины, Великой России, и давало нам полную надежду.
В поезде генерала Нокса встретил нашего русского генерал-майора Степанова, тоже старого знакомого еще в Ставке в дни совместной борьбы против развала армии комиссарами и комитетами Керенского. Генерал Степанов приехал с Ноксом из Владивостока, подтвердил все, сказанное им, и от себя добавил много интересного о личности этого генерала, его исключительно дружественных чувствах к России, о его планах, как лучше осуществить эту помощь нам.
В это время с фронта приходили тревожные вести. С одной стороны, чехи отказывались воевать, ссылаясь на усталость и на то, что они хотят ехать драться против немцев на французских фронт; а с другой стороны, наша новая, молодая Русская армия, теперь объединенная номинально под командованием генерала Болдырева из частей Сибирской и Народной армии, волновалась все больше и больше неопределенностью в Омске, медлительностью формирования правительственного аппарата. Раздавались оттуда уже открыто голоса о необходимости установления единоличной военной власти, при которой эс-эры не могли бы снова делать свои кровавые опыты над армией и страной.
– «Дайте нам работать, не мешайте нас в политику» – было общее желание офицерства.
Полковник Д.А. Лебедев объехал фронт, побывал у генералов Дитерихса, Ханжина, Голицына, Гайды; все ему говорили о необходимости скорейшей замены директории единоличной военной властью. Но кем? Будь здесь генералы Алексеев или Деникин, – тогда все сходились на них…
В Омске образовался политический центр, в который вошли все общественные и политические деятели от народных социалистов и правее. Этот политический Центр также пришел к выводу, что директория неспособна сдвинуть воз и довести его до места, что необходимо ее заменить единоличной властью.
Действительно, бедная директория была подобна классической курице, высидевшей утят и бегавшей беспомощно по берегу, когда ее птенцы плавали, ныряли и плескались на водном просторе. Роды кабинета министров происходили очень мучительно. Наконец, стал помогать, засучив рукава, и генерал Нокс, – подействовала его угроза, что работа по снабжению не будет начата, пока не установится власть.
Долго камнем преткновения был самозваный министр полиции Роговский со своим сине-белым отрядом. Председатель директории Авксентьев выкручивался вовсю; говорил, что он обязан был пойти на это назначение в Уфе, иначе бы соглашение не состоялось, чехи ушли бы с фронта.
– «Да они и так уходят! А потом все равно они с сентября уже не воюют и всю местность от Волги до Уральских гор отдали большевикам», – отвечали ему.
Тогда Авксентьев попросту умолял согласиться на Роговского, обещая недели через две его «прогнать» и заменить другим, приемлемым лицом. Долго спорили из-за этого пункта. Наконец пришли к соглашению – Роговского не назначать; на этих условиях кабинет сформировался, и А.В. Колчак вошел в него как военный и морской министр.