Теперь она жила в бюрократической роскоши в московской квартире, а на выходные и летом у нее была дача с видом на Москву-реку. Неудивительно, что Бленкочев всегда отдавал себе отчет в своей шаткости. Он, должно быть, дергал за ниточки, подкупал и угрожал, чтобы уберечь ее от участи большинства пленных иностранных агентов в России. Дюжина ревнивых, злопамятных бюрократов ждет, чтобы свергнуть его при первой же возможности.
"Она счастлива?" - спросил Картер.
«Беспокойная, но счастливая, как любой из нас», - сказала Анна, закрыв глаза с тяжелыми веками.
«Черт возьми, Анна! Садись!»
«Мне очень жаль», - слабо сказала она. Она снова поднялась.
Ее губы были синими. Они дрожали от холода и жара.
Впереди ленты снега превратились в занавеси.
Ветер завывал на вершине гребня, по которому они шли. Скимобиль раскачивался от урагана, как будто его ударял гигант.
«Я мало что вижу», - сказала Анна, глядя вперед. Она сжимала скимобиль, чтобы ее не выбросило.
«Я тоже не вижу», - мрачно сказал Картер. «Придется остановиться. Ты нашла снежную палатку в снаряжении?»
"Сзади", - сказала она. «Мне кажется, что мы были здесь раньше».
«Это та же самая тропа, - сказал Картер. «Я хочу пройти немного дальше, обратно в то защищенное место, где я поставил палатки».
Она кивнула, сидя с закрытыми глазами.
"Анна!"
Глаза распахнулись.
Его пальцы онемели в рукавицах. Его губы были жесткими. У него было тошнотворное, безнадежное чувство, которое пришло из-за того, что холод неумолимо проникал в кости и мозг. Скоро им придется остановиться и разбить лагерь.
«По крайней мере, Серебряный голубь не пойдет за нами в такую погоду», - сказал он. «Они будут надеяться, что мы умрем в этой буре».
Он смотрел как мог. Он увидел гряды и валуны, которые видел раньше, теперь покрытые клубящимися снежными покровами. Они продвигались слишком медленно.
Затем, когда буря, наконец, переросла в ярость, он увидел то, что хотел. Прямо вперед. Валуны, выпавшие на крышу над равниной.
Он проехал под навесом скалы и выпрыгнул.
«Выходи, Анна. Иди вокруг. Сейчас!»
Она послушно вышла, когда он отпирал замок на задней части скимобиля. Неуклюжими пальцами он разложил палатку, забил колья, соединил стержни ее внутреннего каркаса и вставил каркас в палатку. Его трясло от холода. Анна молча стояла рядом.
Он прикрепил шнур к двигателю скимобиля и внес изменения. Другой конец шнура и связку припасов он заработал для палатки.
"Залезай!" он сказал ей.
Она двигалась натянуто и медленно.
Он поднял ее и понес. Внутри палатки он обернул вокруг нее специальное электрическое одеяло, подключенное к скимобилю.
«Это согреет тебя», - сказал он ей. «Мы позаботимся о пуле, когда ты достаточно окрепнешь».
Он вернулся к скимобилю, поставил его на тормоз, снял с него припасы и отнес их в палатку. Анна лежала пассивно с закрытыми глазами. Температура ее все еще была опасно низкой. Ей нужно было что-то горячее внутри нее.
Он нагрел суп над твердотопливной гранулой, держал ее за голову и положил ложкой ей в рот, пока она слабо глотала.
Наконец она облизнула губы и вздохнула.
Он пил суп, пока не почувствовал себя горячим и сытым.
Он залез вместе с ней в нагретый мешок с одеялами, стянул с нее и свою одежду, и прижал ее все еще холодное обнаженное тело к себе.
На следующий день дикая метель все еще стонала и выла за палаткой. Картер дал Анне большую дозу снотворного.
Когда она засыпала, он нагрел антисептик над топливной таблеткой. Он уронил нож и щипцы из аптечки.
Он поправил нагретое одеяло так, чтобы на рану ее бедра попадал холодный воздух. Он промыл кожу. Это было рваное отверстие, но оно было в мясистой части ноги. Пуля не попала в кость.
Разложил нитки и иголки, антибиотики и марлевые повязки. Затем он сделал разрез стерилизованным ножом.
Хлынула кровь. Придется работать быстро. Он снова разрезал и вставил щипцы. Пот выступил на его холодном лбу. Анна вскрикнула во сне.
Наконец он почувствовал твердость пули. Он повернул щипцы, закрыл их и потянул. Анна слабо плакала.
Кровь покрыла его руку, горячая и липкая. Он вложил в рану антибиотики. Сшил. Перевязал.. Его руки слегка надавили, чтобы остановить кровотечение.
Он посмотрел на ее искривленное лицо, на слезы, бесконтрольно текущие во сне. Искаженное от боли лицо. Слава богу, она была без сознания.
Он вымыл инструменты, почистил и надеялся.
После почти двенадцати часов беспокойного сна Анна проснулась. Ее лицо было серым.
«Я мечтала об англичанине Скотте», - сказала она. «Он в одиночку тащил собачью упряжку через шельфовый ледник. Собачья упряжка была пуста. Никаких припасов. Совершенно бесполезна для него. Но он не отказался от нее. Это его смерть».