Отняв в росте, природа наградила его голосом, могучим и в то же время нежным, как голос певца, исполняющего речитатив.
Еще в коридоре он заговорил так, что зазвенели подвески на люстре и мой охотничий пес — сеттер Норд недовольно заворчал.
Курилов не мог долго задерживаться — через полчаса нужно на работу. Он пришел позвать меня поохотиться на зайцев. Сказал:
— Не звал бы вас, если бы речь шла о пустяках. Но гляньте-ка, вот письмо, — получил не от кого-нибудь, а от самого лесничего Богданова. Так… Тут поздравления, кое-что еще в том же духе и вот: «Зайцев нынче необычно много да и лисиц, больше, чем обычно. Приезжайте-ка, да возьмите с собой порядочных охотников. Не пожалеете. Ручаюсь, зайцев и на двух телегах не увезем…»
Филипп Филиппович на мгновение замолчал, желая убедиться, какое впечатление произвели на меня его слова, затем продолжал:
— Две телеги зайцев, это чего-нибудь стоит, а? Еще бы!
Одним словом, договорились ехать в Лобановское лесничество, где нас ждут две телеги зайцев…
Через неделю, в последнюю субботу ноября, вес участники редкостной охоты на зайцев сошлись на вокзале. Нас было четверо. С Куриловым пришли его друзья — бухгалтер ленинградского завода «Электросила» Преворов и кинорежиссер Суржин. Преворов носил такие очки, что глаза за ними казались совиными. Однако это ему, как охотнику, не мешало. Суржин своим ростом превосходил всех нас по крайней мере на две головы.
В поезде пассажиры с любопытством оглядывали нас и спрашивали, куда мы направляемся.
— На медведей, — заявил своим нежным голосом Филипп Филиппович, после чего в вагоне сразу же наступила тишина.
— Вы сказали на медведя или на медведей? — почтительно переспросил кто-то.
— Простите, но, по-моему, я сказал вполне отчетливо: на медведей, — ответил Курилов и вполне серьезно добавил: — Рассчитываем не меньше чем на четырех косолапых. Нынче больно уж их много… На каждого придется по одному.
— Ай да молодцы! — уважительно сказала пожилая женщина и посоветовала: — Только лучше стреляйте. С медведями шутки плохи. У сестры нетель разорвали, у брата улья изрядно попортили, а крестница так их испугалась, что с тех пор заикается.
— Хуже всего старые медведи, — поддержал другой пассажир. — У меня свояк — охотник, уж он это знает.
— Совершенно верно, — авторитетно, словно читая лекцию, начал Курилов своим звучным голосом. — Это все равно как со старыми людьми: они становятся нервными, потому что от ревматизма ломит кости, мучит бессонница — хуже нет. Обычно медведь впадает в спячку на всю зиму, некоторым «старикам» в берлоге не лежится — сон не идет, вот они и бродят по лесу. Одним воздухом, как известно, сыт не будешь. Летом медведь лакомится травами, корешками, лесными дарами, овсом, словом, всем, что ему приготовили щедрая природа или люди. Чтобы разнообразить меню, поймает какую-нибудь зверюшку или рыбку. Зимой пировать негде, нужда и заставляет стать настоящим хищником. А поскольку, подобно всякому старику, он утрачивает ловкость, то чаще всего нападает на домашний скот — ведь это куда более легкая добыча, чем быстрый лось или олень…
Поезд мчался заснеженными лесами, метель била в окна вагона. Но нам было тепло, хотелось подремать, я заснул и спал до тех пор, пока Курилов не растормошил:
— Вставай, пора, скоро будем на месте.
Я быстро протер глаза, мы собрали вещи и простились с пассажирами.
На платформе маленькой станции намело столько снегу, что мы сразу же провалились по колено. Железнодорожники нам сказали:
— Ничего себе вы погодку привезли из Питера, охотнички. Куда вас черти несут в такую метель?
— Именно к вам, чтобы веселее было, — сказал Преворов и закашлялся, потому что в эту минуту снег залепил ему рот.
Нас никто не встречал.
Преворов предложил отправиться пешком. Курилов махнул рукой:
— Это почти десять километров топать в такую погоду с нашим-то снаряжением? Нет, милый. Разве только ты хочешь потренироваться перед десятиборьем… Пойду спрошу начальника станции, авось он поможет.
Все оказалось значительно проще, чем мы думали. Над нами сжалился руководитель ближайшего совхоза и послал сани, запряженные парой добрых коней.
Возница в барашковой шапке и с кнутом, подкрутив усы, уверенно сказал:
— Кони отдохнули, только сядете и не заметите, как долетим до места.