— Да что Глаша? В военную часть надо сообщить. Там есть минёры. Они разряжают мины. Но здесь нет военной части… — Таня задумалась. Потом воскликнула: — А, знаю! В милицию надо! Вот куда! А из милиции уже дадут знать военным.
— А милиция в Дымове есть?
— Нет. В селе. Где сельсовет. Довольно далеко. А пока не скажем в милиции, никому-никому не говори! И я не скажу. Потому что раз мины, — значит, военное. А раз военное, — значит, тайна. Болтать не надо.
— А вдруг, пока мы скажем, ещё кто-нибудь набредёт на это место? Дети какие-нибудь маленькие…
— Ой, правда! Что же делать?.. Знаешь что? Я сейчас побегу с этой бумажкой в сельсовет, а ты иди на участок и скажи Глаше, что я ушла…
— В милицию? Спросят, почему. Удивятся…
— Нет. Ты, Светочка, скажи, что я побежала… да просто домой. Что у меня… да, ну, живот очень заболел. Вот так!
Таня помчалась во всю прыть, а Света поплелась к утятнику.
Люба встретила её радостной вестью: ещё двух утят нашли: они крякали совсем близко, под обрывом, спустились туда, а наверх взобраться не могли. Теперь только трёх утят не хватало.
— А Таня где же?
— Сейчас я Глаше скажу…
Света нашла Глашу в загоне. Она посыпала пол свежими опилками.
— Долго вы как! На тот берег ходили? А ноги-то у тебя все в глине! На коленках лазили?
— Глаша, Таня домой пошла.
Глаша очень удивилась:
— Это почему? До конца вашей смены ещё часа полтора осталось.
— У неё… у неё вдруг… живот очень сильно заболел.
— Бедняжка! Что же с ней такое? И сильно, говоришь?
Света кивнула, глядя в землю.
— А почему у тебя такой вид испуганный? Напрасно ты Таню не проводила, вы же рядом живёте. — Глаша встревожилась. — Ну, зачем ты её одну отпустила?
— Она захотела одна…
Света стала помогать Сеньке выгружать корм из ящика на колёсах. Этот ящик прикатывали из кормокухни по двум длинным жердинам, уложенным на земле как деревянные рельсы. Из ящика на колёсах корм лопатами накладывали в вёдра и уже вёдрами разносили по кормушкам.
Сеньке и Любе тоже пришлось объяснять, что Таня, кажется, заболела. Было очень неприятно врать несколько раз подряд. К счастью, Саши и Вити на участке не было. Их Глаша тоже отпустила искать утят. Так что хоть им-то врать не пришлось. Каждый ведь непременно расспрашивает в отдельности, хоть и слышал, что Света говорила другим.
ТАЙНА
Солнце уже спустилось к самому лесу, и небо стало оранжевым, когда Таня пришла к Свете, поджидавшей её с нетерпением. Вид у Тани был очень усталый, она даже похудела за один день. Ещё бы — ведь в общей сложности Таня километров шестнадцать отмахала. До села, где находится милиция, от Дымова восемь километров.
Девочки уселись на скамейку в огороде.
— Вот велосипеда-то у меня нет! — сказала Таня. — Хотя я и ездить на нём не умею.
Она подробно рассказала Свете, как всё было.
Прибежала Таня в поселковую милицию и говорит:
— Скажите, пожалуйста, военным, что надо скорей разминировать пещеру, а то дети или утята туда влезут и взорвутся!
Милиционер, молодой и весёлый парень, глаза вытаращил:
— Кто взорвётся? Какая пещера? Садись, девочка, отдышись и расскажи хорошенько, что́ случилось.
Таня протянула милиционеру бумагу, найденную в пещере.
— Мины пишутся через одно «н», — сказал милиционер, рассматривая бумагу. — Где ты нашла это объявление?
К тому времени Таня уже перевела дух и всё-всё объяснила, как они искали утят и спустились в пещеру.
— Ни в Дымове, ни в округе мин нет, — сказал милиционер. — Везде давно и много раз проверено. Это кто-то подшутил. Нарочно такую надпись написал. С грамматической ошибкой написал. А попали вы наверняка в старый блиндаж. От войны блиндаж остался. В этой местности шли бои. Ямы всякие, рытвины возле леса видела? Это от снарядов. Взорваться вы бы не взорвались, а вот завалить, засыпать вас могло. Ведь там всё разрушенное, обветшалое. Так что вы во всякие такие места, в разные «пещеры», не лазайте.
Бумажку с «миннами» милиционер у себя оставил — «на память», говорит, — угостил Таню малосольным огурцом и дал напиться воды из графина. На прощанье он Тане откозырял: встал, вытянулся и приложил руку к фуражке.
— Наверно, мин там и правда нет, — немного смущённо закончила Таня свой рассказ. — Но кто-то в этом старом блиндаже бывает. Может быть, живёт в нём или что-то ценное прячет. Чтобы отпугнуть, если кто туда влезет, как мы с тобой, и положил нарочно страшную бумажку. А мы не побоимся, — верно?