— Я в летний лагерь не пойду?
— Ни в летний, ни в зимний не пойдёшь!
Света ещё не плачет, ещё на бабушкину сознательность надеется. Говорит решительным тоном:
— Я, бабушка, взялась помогать! И теперь уже неудобно мне отлынивать. И даже невозможно.
Бабушка своё твердит:
— В утятник не пойдёшь! И не думай! В лес со мной пойдёшь, как с делами справлюсь. За земляникой.
Помолчала Света и говорит:
— А ты понимаешь, бабушка, что в нашей стране трудовое воспитание?
— Про трудовое воспитание понимаю, — отвечает бабушка. — Но к тебе оно в данной местности не относится.
— Пионерка в каждой местности остаётся пионеркой.
— Ты мне лекции не читай! — рассердилась бабушка. — Я за тебя перед отцом-матерью в ответе. Вёдра таскать! Не пущу!
— Сама уйду.
— Посмей только — у меня сразу сердечный припадок случится.
Вот тут и полились у Светы слёзы из глаз: с сердечным припадком не поспоришь.
И теперь сидит она в огороде, шьёт с горя. Иголка через сырую материю протыкается плохо: платье куклино слезами смочилось. Ведь она уже привыкла, полюбила утятник!
А когда в первый раз вошла за изгородь, на выгул, так и остановилась, боясь сделать шаг. Казалось, вот-вот наступит на утёнка! Вперевалку разгуливают утята возле самых ног, и лежат, и стоят…
— Ой, Танечка, сколько их! — жалобно воскликнула тогда Света.
— Да совсем их мало! — сказала Таня. — Это на других участках их тысячи. А у нас в одной группе сотня утят да в другой сотня. Это тебе с непривычки кажется, будто их много. Совсем немного. Но больше нам не обязательно. Ведь наш участок опытный.
— А как вы опыты делаете? — спросила Света.
— У нас две группы одинаковые: утята в них одинакового возраста, примерно одинакового веса. И помещения у них одинаковые. Но опытным утятам мы дополнительно даём антибиотики, биомицин. И зелёной подкормки, травы, вдвое больше даём, чем контрольным. Зато концентрированных кормов меньше. И минеральные вещества добавляем…
Всё-всё Таня Свете объяснила. Сначала Света только смотрела, что ребята делают. Вот Таня зачерпнёт ведром воды из озера и, ловко лавируя между утятами, отнесёт ведро к длинному узкому корытцу, выльет в него воду. «А зачем воду в поилки наливать?» — подумала сперва Света. Но, присмотревшись, поняла, что так надо. А если утёнок на середине выгула отдыхает и пить захочет? А главное, кормушки, такие же корытца, как поилки, не возле воды, а по всему выгулу расставлены. Поест утёнок да сразу и напьётся.
Ребята и Глаша вёдрами носили желтовато-серую массу вроде каши. Вываливали кашу из ведра в кормушки, разравнивали палочкой, чтобы по всему корытцу равномерно лежала. Свете эта «каша» показалась не очень аппетитной. Но утятам она нравилась. Сразу со всех сторон облепили кормушки и подхватывают клювами свой обед.
— Полное ведро не набирай — половину, — говорила Глаша Любе. — Лучше несколько раз сходишь.
Сама Глаша носила доверху полные вёдра. Саша вёдра быстро таскал и так быстро в кормушку вываливал, что и не разберёшь, сколько корма у него в ведре — много или мало. Часть «каши» падала из его ведра мимо кормушки, на землю.
— Саша, аккуратнее! Никто за тобой не гонится! — делала ему замечание Глаша.
А Вите не было надобности указывать, чтобы не таскал слишком тяжёлое и не торопился. Он приносил корму понемножку, вываливал его в кормушки аккуратненько, не спеша.
Начав работать, Света сперва стеснялась. Как-то неловко всё у неё получалось: то споткнётся с ведром в руках, ноги себе водой обольёт, то, вроде Саши, корм мимо кормушки насыплет. Но постепенно она научилась двигаться ловчее и быстрее.
Как-то Глаша даже ей посоветовала:
— Посиди, Света, отдохни! Уж очень ты стараешься.
А утята-то какие забавные! Хорошенькие. Глазки чёрные, живые. Пёрышки белеют на солнце. Крылья совсем коротенькие. Когда утёнок заторопится, подбегает, то крылья поднимает, и видно, что это ещё не крылья, а так — отросточки.
На озеро прищуришься — перед глазами голубое и белое вперемежку. Красиво!
И в такое чудесное место бабушка её не пускает!
Света пуще слезами залилась. Вдруг позади неё раздался какой-то странный звук:
— Хмы-хмы!
Откашливается кто-то?
Света оглянулась и даже со скамейки привстала от удивления: из-за плетня круглый ком жёлтой соломы лезет, во все стороны соломинки из него торчат. Да это мальчишкина голова! Волосы соломенного цвета… И как Сеньку в утятник пускают такого нечёсаного? В класс ни за что бы не пустили. Посмотрел Сенька на Свету своими небольшими, будто сонными глазками, потом спросил: