Выйдя наконец из кабинета, в приемной Гиммлер столкнулся с Борманом.
– Мои поздравления, партайгеноссе, – сухо сказал рейхсфюрер, – не так часто ваши люди оказываются оперативнее, чем СД.
– Благодарю, – ответил Борман, чуть помедлив. – Однако могу ли я просить вас об одной услуге? Когда вы будете проводить изъятия причастных, я хотел бы, чтобы вы предварительно согласовывали со мной, если они члены НСДАП. Прочие же люди не в моей компетенции.
«Чуть не сказал первым то, что сказал он, – подумал Борман. – Так от кого же, черт возьми, фюрер узнал? Неужели у русских есть прямой выход на него? Или это все же не русские?»
Берлин, Принц-Альбертштрассе.
Через четыре часа
– Заключенный номер 2390856 прибыл!
– Ну здравствуй, Руди. Как самочувствие?
– А какое может быть самочувствие после того санатория, куда ты меня упрятал?
– Ох, Руди, не будь ты моим старым другом…
– Генрих, поверь, что у меня было куда больше причин обижаться. И чую, что дело вовсе не в дружбе, а в том, что я снова для чего-то тебе нужен. Причем для такого дела, что при успехе вся слава достанется тебе, а при неудаче крайним будет тот, кого не жалко – то есть я.
– Ты почти угадал, Руди. Платой за успех для тебя будет полное прощение и восстановление в чине. А также то, что среди фигурантов есть и те, кто писал на тебя доносы, когда пришлось… В общем, прочти эту папку – здесь краткий экстракт. Надеюсь, ты понимаешь степень секретности?
– Я и так уже почти покойник. И давно отвык бояться. Давай твой… отчет о преступлении, осмотр места, перечень улик – что там у тебя?
Молчание. Шелест страниц.
– И тебе, как я понимаю, нужен тот, кто вытянет всю цепь?
– Именно так. Причем сам фюрер следит за следствием. Потому, ты понимаешь, Руди, – при успехе без награды не останешься.
– Достоверность информации? Источники?
– Мои люди в Швейцарии. Занятые там абсолютно секретным делом. Тебе важно знать, каким?
– Если это имеет значение для расследования.
– Ну… Тебе что-то говорит слово «Бернгард»?
– Меняли нарисованное на настоящее?
– Да. На них вышли, неизвестно кто, и после бесследно исчезли. Причем привели очень убедительные доводы отнестись ко всему предельно серьезно. Естественно, с предложением проверить.
– Ну и?
– А что мне было делать, Руди? Замолчать – а вдруг все окажется правдой? Дать законный ход – а если это провокация, чтобы дискредитировать верных людей? В общем, по моему приказу втихую изъяли и допросили некоторых фигурантов, не самых значительных, но тех, которые должны были знать достаточно. Изымали, маскируя под нападение партизан, на Остфронте этого хватает. Все полностью подтвердилось! Ну а остальное – здесь.
– Ну что ж, дело привычное. Будем работать.
– Ты не все понял, Руди. У тебя будет две задачи. Первое – это ликвидация сети заговора. А вот второе… Выходит, что кто-то еще в курсе особо секретных дел рейха. И хорошо, если это кто-то из заговорщиков, решивший таким образом сдать своих. А если вмешалась некая третья сила, сейчас подыгравшая нам в этом деле, но которая завтра выступит против нас, исходя из своих интересов?
– Ну, установить нетрудно. Если донес один из фигурантов, то он должен будет заявить об этом на допросе, чтобы не подвергнуться общему наказанию.
– Вот только что-то мне говорит, что такого не будет. И нам очень интересно, кто это у нас такой осведомленный. Хотя тут возможны варианты. Когда я пришел к фюреру с этой папкой, он явно что-то уже знал – его фраза о «бомбе в самолете» прозвучала еще до того, как он прочел документы. Так что не исключаю, что это люди Бормана, хотя тогда непонятно, зачем ему подключать меня, да еще таким образом. Или еще кто-то ведет свою игру – толстый Герман, например. Такое выходит деликатное дело. Справишься?