Кольча блаженствует, Кольча упивается рассказами профессора. Теперь ему будет что описывать в своем путевом дневнике. Галка уже меньше крутит головой по сторонам, тоже увлеклась, да и я начинаю слушать с возрастающим интересом. Тут еще вот что играет немаловажную роль: как рассказывать. Профессор на это, можно сказать, большой мастак.
- Русские летописи упоминают о неистовом Стефане Пермском. Стефан яростно продвигал христианскую веру за Урал. Он "живяще посреди неверных человек", - как об этом свидетельствуют летописи. - Олег Аркадьевич находит нужную страницу в папке. - "Ни бога знающих, ни закона ведящих, молящихся идолам, огню и воде и камню и З о л о т о й Б а б е и волхвам и древью..." Много идолов изрубил топором, искрошил и предал огню неистовый Стефан, а вот до Золотой Бабы, как ни порывался, добраться не сумел. Все дальше увозили от него статую шаманы в таежную глушь...
"Он на этой Золотой Бабе чокнулся, - думаю я об Олеге Аркадьевиче. Собаку на ней съел! Какие ему самородочки на ум пойдут! Нет, конечно, он ученый, историк, тут и говорить нечего".
44
Пообедали мы сытно: профессор пожертвовал в общий котел мясные консервы, а к чаю вытащил из рюкзака коробку дорогих конфет московской фабрики, шоколадных. Кольча начал нас умолять сходить к Священному кедру. "Я, - говорит, - его сфотографирую для школьного музея".
- Все бросим тут на произвол судьбы? - сухо спросила Галка. - Совсем уж того...
- Давайте спрячем! - не унимался Колокольчик. - Вон какая травища. Да тут не то что рюкзаки, самолет спрятать можно!
- Если бы он был, - засмеялся Олег Аркадьевич.
Он не настаивал и не просил. Решайте сами, как хотите.
- Сходим, Миша? - поглядела на солнце Галка. - До вечера еще далеко, дня много.
Спрятали мы наше снаряжение в бурьяне у дома, взяли на всякий случай ружья. Кольче Галка сказала, что ружье тебе ни к чему, придерживать Чака будешь, чтобы он там не наследил, а то начнет метаться, всю траву кругом потопчет.
Конечно, до Колокольчика и не дошло, что мы его обезоружили заодно с профессором. И не потому, что не доверяли ему, а просто для страховки. Ведь задумай вырвать у него ружье этот Олег Аркадьевич, разве он окажет сопротивление?
Наше отношение к себе профессор чувствует и добродушно посмеивается надо мной и Галкой.
- Ну пошли, - сказала Галка.
- Пошли так пошли, сказал воробей, когда кошка его потащила, засмеялся Олег Аркадьевич и положил руку на плечо Кольчи.
- Мы же вас подобру, - виновато отозвался тот.
- Да, некоторая разница есть.
Дремотная тайга утонула в сизой парной дымке. Миновав Федулов чаран, мы вошли в нее и сосняком спустились в глубокую впадину, оказавшуюся топкой марью. Профессор вел нас уверенно, чувствовалось, что бывал он здесь уже не однажды. Какими-то острыми зигзагами, которые он различал по одним ему известным признакам, мы перебрались с островка на островок, заросший камышом, потом попали в осинничек и за ним увидели небольшой прогал, облепленный брусничником, в центре которого возвышался полновластным хозяином старый, но еще полный могучих сил кедр-великан, похожий издали на здоровенный зарод только что скошенной темно-зеленой травы. Мощные лапы кедра свисали до самой земли, а крона была такая густая, что, казалось, упади на нее откуда-нибудь сверху, и не провалишься, будешь покачиваться, как на пружинном диване.
- Царь-дерево! - восхищенно вскрикнул Кольча, снимая крышку с объектива фотоаппарата.
- Будь настороже! - шепнула мне Галка.
Откровенно говоря, мы с ней оба порядком струхнули, когда пробирались сюда по топким хлябям, думали, не завел бы нас куда-нибудь к своему амбалу профессор. Но отступать было уже поздно. Очень уж наглядно мы тогда бы трусость свою продемонстрировали.
Минуты три мы молча любовались красавцем Священным кедром. Сколько уж я за свою жизнь по тайге полазил, всего насмотрелся, но таких красивых великанов я не видел. Он был как нарисованный, до того все симметрично и пропорционально природа сотворила. Сучья словно до микрометра выверены, одна лапа, как перья у птицы, наползает на другую... Сказали бы мне: придумай кедр покрасивее, вот тебе любые краски, я бы не взялся, честное слово!
- "Какое величество в осанке сего дерева, какая священная тень в густоте лесов его!" - напыщенно произнес профессор, приняв театральную позу.
Он обвел нас серьезным взглядом и широко улыбнулся.
- Это не мои слова, ребята. Публицист Дмитриев, современник Пушкина.
Кедр был метров на сорок высотой и чуть не до самой макушки увешан всякой всячиной, как новогодняя елка. Но все эти украшения нисколько не личили кедру. В этих украшениях он выглядел как бравый, великолепно сложенный генерал, на парадный мундир которого по злому умыслу кто-то навешал всякое рванье.
Чего только не понатащили сюда язычники! Чего только не понавесили на кедр! Ленты, лоскуты материи, о первоначальном цвете которых можно было только догадываться, кожа, шкуры зверей и клювы да когти птиц, черепа, кости, рога, бусы из чьих-то зубов, навешанные на оленью жилу, позеленевший медный таз, колчан со стрелами, деревянное блюдо... Да разве все перечислишь!
Но это я назвал, что на кедре увидел. А что было в куче навалено еще под кедром! Черт ногу сломит, как говорится.
- Ребята, ничего не трогать! - строго сказал профессор, когда мы подошли к дереву.
Вот бы покопаться в этой куче! Теперь все, что тут ржавеет и гниет, можно увидеть разве только в музее. Олег Аркадьевич показал на топор старинной конфигурации.
- Знаете, сколько за него купцы звериных шкурок брали? Сложат их одну на другую и сколько за раз протянут в отверстие для топорища, столько и выложи.
- Хорошенькое дело! - вылетело у ошеломленного всем увиденным Кольчи.
- Пищаль! - вскрикнул он через несколько секунд так, будто голой пяткой на колючку боярки наступил. - А вон судовой колокол. На нем что-то написано. Славянские буквы... Может, название погибшего корабля?!
- Нельзя! - жестко повторил профессор. - Вот найдем Золотую Бабу...
Кольча так расстроился, что на него жалко было смотреть.
- Я понимаю, Олег Аркадьевич... Но хоть что-нибудь сверху можно взять? Для нашего школьного музея...
- Ну чего ты пристал? - цыкнула на него Галка.
- Идол! - увидел я на куче голову деревянного божка.
- Кумалан, - пояснил профессор.
Чак присел в отдалении на траву и принялся выискивать у себя блох. Одному Чаку было неинтересно топтаться вокруг всякого хлама. Наверное, думает: "Ну, попал я в вагон для некурящих! Столько всякой дичи кругом, а они чем занимаются? Для чего же тогда ружья с собой таскать?.."
Я обошел вокруг кучи пожертвований. Черт побери, да здесь коллекцию старинного оружия можно собрать! Фузея, берданка с затвором как у винтовки, шомполка с граненым стволом, пулелейка... Это только сверху. А если покопаться?..
Кольча тяжело вздохнул и отбежал в сторону, чтобы сфотографировать нас под Священным кедром. Я украдкой поглядываю испытующе на профессора. Сколько я в книжках читал: все преступники боятся объектива как черт ладана. И когда Кольча щелкнул затвором фотоаппарата, мне показалось, что Олег Аркадьевич вздрогнул, дернулся. Нервы не выдержали, наверно. Это меня встревожило, но он тут же рассеял мои подозрения.
- А теперь сними-ка меня с Чаком, - попросил профессор и сел на траву рядом с собакой, начал ее ласкать.
Чак уже к нему привык, он целую банку тушенки ему скормил, когда мы обедали. Говорит, мне подбросят на вертолете. Охотничьи собаки скоро привыкают к новому человеку, если хозяева приняли его как полагается.