- Не надо, - сказал я, - не пугай меня. Я и так знаю, что не самый смелый из людей.... Иди лучше, я тебя поглажу. Ты же кошка?
На этот раз мне показалось, что она усмехается, зеленые глаза ее смеялись. Хорош же я! Со страху предложил этой царице лесов кошачью ласку, еще бы сказал: "Кис-кис!" Она не кошка, она тигрица. Зверь, дикий лесной зверь.
- Ладно, красавица, мне пора в замок, скоро хозяин проснется. Но смотри, я тебя предупредил.
Я встал. Она отпрыгнула в сторону, ударила хвостом о землю и мощными прыжками скрылась в зарослях орешника. По дороге назад меня просто трясло от волнения, и я никак не мог осознать, во что же это я впутался.
Нарцисс стоял по пояс раздетый и умывался из ручья. Он был молод и красив по-женски утонченно. Я еще не понял тогда, чего в нем больше, надменности или детской восторженности. До вчерашнего вечера я для него не существовал. Теперь он сам меня окликнул.
- Полей-ка мне на спину.
Я черпал пригоршнями прохладную воду и поливал его узкую спину, вода стекала по загорелой шее на его длинные черные кудри. Мне даже показалось, что я женщину поливаю.
- Послушай, на твой голос даже звери сбегаются! Откуда ты такой взялся?
- Из Озерии.
- Я так и подумал.
Он обо мне думал! С ума сойти!
- Разотри-ка меня.
И я растер его изнеженное тело полотенцем до красноты.
Вечером мы сидели с ним на лесной поляне у костра, у меня была лютня, а у него лук наизготовку, копье и сеть. Оорл и Андорм спрятались тут же, в засаде. Больше свидетелей не было.
- Пой, - велел Нарцисс.
- Что?
- То же, что вчера. Или что-нибудь похожее.
Я ненавидел их всех троих. Я ненавидел бы их еще больше, если б не был уверен, что она не придет.
- Вам не жаль ее?
- Жаль? - он искренне удивился, - я об этом не думал.
Так с удивлением на лице он и остался сидеть. Я вдруг понял, что могу петь то, что я хочу, а не то, что хотят другие. Раз уж я только приманка в этой игре, то хоть попою от души! И голос мой вырвется, как птица из клетки, и мелодии мои полетят в темноту леса и звездное небо, и слова мои прозвучат, даже если никто не захочет их понимать.
Слушайте, охотники, слушайте звери, слушайте птицы, слушайте, случайные путники и ты, белая тигрица! Вот эту песню я сочинил в Триморье на берегу Лазурного Залива, и мелодии в ней как волны, приливают и отливают в каждой строке. Вот здесь надо петь очень громко, звонко, так чтоб даже зажмуриться, а здесь - тихо, почти шепотом, потом задумчиво, а потом опять во весь голос, весело и бесшабашно. А эта песня пришла в голову в церкви, она похожа на молитву, я никому ее еще не пел, у меня у самого от нее голова кружится! И пусть кто-нибудь только скажет, что я не талантлив!..
Нарцисс смотрел на меня в упор стеклянными черными глазами, про лук и копье он давно забыл, чего я, впрочем, и добивался.
- Я ничего подобного не слышал.
- Это моё.
- Ты бог! - заявил он восхищенно.
А потом сделал вещь, совершенно немыслимую: взял мою руку и поцеловал. Я тогда не знал, что он выбрасывает и не такие шуточки, и воспринял всё это серьезно. Совершенно уверенный в своей гениальности, я позволил ему облобызать свою музыкальную кисть.
- Нарцисс! - заорал из кустов граф, - ты что делаешь?! Это всё-таки мой музыкант!
Нарцисс оторвался наконец от моей руки, упал на спину и громко рассмеялся. "Негодяй", - подумал я, - "шут гороховый!"
Я отложил лютню, потеряв всякое желание петь дальше. Нарцисс сел в молитвенную позу и сделал серьезное лицо.
- Ты рано родился, - сказал он глубокомысленно, - на миллион лет. Разве можно достучаться в наши звериные души... Разве понимает тебя этот самоуверенный болван граф Андорм, которому ты служишь? Или пьяницы из его свиты? Или этот каменный исполин Оорл? Ему бы только воевать...
Мне эта его игра в восхищение уже надоела. И серьга раздражала в правом ухе. Я отвернулся.
В кустах слева был виден белый силуэт! У меня сразу напряглись все мышцы, я стиснул кулаки и закусил губу. Пришла все-таки! Она медленно вышла на середину поляны, потянулась, покрутилась во все стороны, как бы демонстрируя свое кошачье изящество, и села, надменно приподняв подбородок. Нарцисс отполз ко мне, забыв про свой лук, и по-детски изумленно дергал меня за рукав.
- Смотри, смотри!..
Я отпихнул его и бросился между тигрицей и сидящим в кустах Андормом. Из кустов вылетело сразу две стрелы, они беззвучно стукнулись обо что-то невидимое и упали к моим ногам. Она не шевелилась. Точно так же отлетело, спружинив об это невидимое, и копье. Она была неуязвима! А я боялся!