- Тут дело не в везении, - сказал я зло.
- А в чем же? - тоже зло спросил он.
Тут меня прорвало!
- В том, что я талантлив, - объявил я, - Бог дал мне больше, чем вам всем, вместе взятым. И все будет так, как я хочу. И ты еще прибежишь ко мне...
Я сразу же пожалел о сказанном, потому что Андорм был не так пьян, как хотел казаться. Он протрезвел тут же и чуть не пригвоздил меня взглядом к стенке.
- Да, ты талантлив, - сказал он хмуро, - и тебе везет. Но смотри, как бы твоя свобода не обернулась еще большим рабством. Сдается мне, ты уже летишь в пропасть, Энди Йорк...
Он удалился шатаясь. У меня пылало лицо. То ли от возбуждения, то ли от жары. Этот праздник измотал и опустошил меня, слишком много я в него вложил стараний, слишком долго веселил этих господ с надменными лицами и пустотой в глазах.
Я вышел на балкон и задохнулся от прохлады и свежести. Боже! Как тихо и холодно! Какие яркие звезды над лесом! Жаль, что они меня не слышат. И никогда не услышат. Моя песня до них не долетит. Мой голос растает в глухом лесу. Мои слова не достучатся в звериные души. Мои слезы не растрогают застывшие деревья. Мои рассказы не взволнуют неподвижные камни.
Тогда зачем мне жить? Зачем не спать ночами, не бросая пера, не гася свечи, подбирая рифмы, терзая струны? Зачем всё это, если меня никто никогда не услышит? Да, всё так красиво и мудро устроено в природе, но ты уже катишься в бездну, Энди Йорк! Господи, прости меня!
Свет из окон хорошо освещал свежий снег под балконом. И следы большой кошки на нем. Я смотрел на них долго, еще вчера я бы бросился по ним прямо в лес, в одной рубашке. Но то было вчера. Я отступил назад и закрыл за собой дверь.
Праздник продолжался!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Ночью по всему лесу разносился звериный вой, похожий на плач. Иногда он слышался совсем рядом, потом снова удалялся, тоскливый, душераздирающий. Под утро я не выдержал, оделся потеплее и отправился в темный еще, мокрый от талого снега лес. Следы ее исчезли, я шел наугад, без остановок и почти не оглядываясь.
Скоро мне показалось, что за мной кто-то следит. Я обернулся, никого не увидел, снова обернулся, снова никого... Стало как-то жутко. Потом я услышал слабый хруст веток, чуть не вскрикнул и заметил в зарослях елок два горящих зеленых глаза. Она вышла не сразу, сначала насладилась моим испугом, потом выпрыгнула на тропу и презрительно рявкнула на меня. Это за то, наверно, что я ушел вчера с балкона.
- Иди сюда, - сказал я устало.
Тигрица только фыркнула и исчезла в еловых зарослях, но когда я уже опустошенно сидел на корявом пне и тупо ковырял прутиком мокрую землю, она вернулась. Она была до того хороша, что нестерпимо хотелось ее погладить, хотя бы дотронуться до нее. Зеленые глаза насмешливо щурились, уши стояли торчком, а передние лапы переступали по опавшим мокрым листьям как по растерзанной добыче. Мы долго смотрели друг на друга, потом тигрица стала пятиться, и я понял, что она предлагает мне следовать за собой.
Я думал, что уже хорошо знаю этот лес, но через полчаса окончательно потерял всякую ориентацию. Тигрица уводила меня всё дальше от замка, в сторону гор. Она то вырывалась вперед, то оглядывалась и ждала, пока я подоспею. Я устал от этой гонки и весь взмок, всё что мог, снял или расстегнул, в глазах рябило, ноги заплетались, и самому мне было непонятно, за какой такой истиной я иду?
Тигрица нырнула в пещеру, как оказалось, узкую и бесконечную как труба, я двигался за ней, слепо доверяясь ей, хотя и боюсь, как и все остальные, замкнутого пространства. Под ногами было сыро, сверху падали холодные капли за воротник, пахло плесенью, не было видно ни зги, и сердце стыло от бессознательного ужаса. А если я навсегда останусь в этом каменном склепе?
Свет ударил в глаза так неожиданно, что я чуть не ослеп. Узкая пещера впадала в большой зал как речушка в море. Я долго жмурился.
Потолок был высокий и гладкий, с металлическим блеском. Свет исходил из треугольных отверстий в нем, словно там было спрятано по маленькому солнышку. Пол был из мягкого пористого материала всех оттенков радуги. Мне немедленно захотелось сбросить свои замызганные сапоги, но я с ужасом заметил, что грязь сама всасывается в пол и исчезает без остатка!
Огромный зал был почти пуст. И он был брошен. Это чувствовалось сразу, хотя бы по тому, как беспорядочно стояла и валялась мебель: диковинные стулья, кресла, столы, тумбочки и прочие предметы неизвестного назначения. Кресла были двух типов: маленькие и большие. Для людей и для тигров. Либо тигры дружили с людьми, либо сами принимали два обличия. Но это было давно, даже трудно себе представить как давно!