- Не знаю... я всего боюсь.
Ей очень шла растерянность. Она казалась тогда еще моложе и прелестней. В такие минуты я даже жалел, что сбежал именно с ней.
- Ты просто устала, Птичка.
Под звон посуды на кухне, уверенные, что хозяйка не придет, мы долго целовались в этом чужом случайном доме.
- А почему у тебя было такое странное лицо, когда она говорила?
- Нолли, представь себе такую бесконечную ледяную пустыню...
- Опять новая сказка? Ну откуда ты их берешь, а?
- Они сами меня находят. Они вокруг. Брат и сестра убегают от жестокого отца... Чем не начало?
- Или так: двое влюбленных убегают от... - Нолли опасливо оглянулась, как будто кто-то мог стоять за спиной и подслушивать.
- От ее свирепого мужа, - докончил я, и она тут же закрыла мне рот ладошкой.
- Ты меня любишь?
Я кивнул, потому что рот был закрыт.
Послышался лязг замка. Нолли соскочила с моих колен и уселась за стол.
- Кажется, хозяин!
Хозяин был горбат. Все остальное, включая улыбку, у него было прекрасно. Он был в черном трико, башмаки, куртка и пояс из желтой кожи, волосы русые, глаза серые, спокойные, на сестру не похож ни капли. Кажется, я понял, за что мог ненавидеть его отец: не за уродство, нет, убогих детей обычно жалеют и любят как раз больше всех, а за немыслимую, издевательскую, смесь уродства и красоты. За то, что мог бы стать богом, если б не самая малость: горб на спине! Впрочем, это только моя фантазия.
Нолли ущипнула меня за рукав. Я понял ее нервный жест. Это был тот самый горбатый акробат, на которого мы так долго смотрели на рыночной площади, и я еще удивлялся, как можно при таком физическом недостатке иметь такую гибкость и силу. Пожалуй, он мог бы стать одним из королевских шутов, если б Эрих Третий, не дай Бог, конечно, приехал бы в Тарлероль и заглянул на рыночную площадь.
- Если я что-то понимаю, у нас гости, - дружелюбно сказал акробат.
- Это Мартин и Нолли, - ответила ему откуда-то из дверей сестра, - они сбежали от родителей и теперь скрываются. Пусть поживут у нас немного, ты не против, Ольвин?
- Я не против.
- Вот и отлично. Давайте теперь ужинать.
За столом мы не столько ели, сколько рассматривали друг друга. Я опять поразился, насколько отличались брат и сестра. Он весь был какой-то светлый, ясный, улыбчивый, словно изнутри светился, смотрел прямо, отвечал охотно, верил всему и сразу как человек, который сам никогда не врет. Сестра же была смуглая, серьезная, чем-то своим озабоченная и потому казавшаяся старше всех нас, даже когда смеялась. Поражали волосы, какое-то безумное множество черных волос, собранных на затылке в огромный узел, падающих на плечи, на грудь, на спину, завитушками лежащих на белой скатерти и на ее согнутых локтях...
- Вообще-то, в городе неспокойно, - заметил Ольвин, - барон Оорл опять что-то не поделил с герцогом, так что его дружина часто наведывается в Тарлероль, и не дай бог подвернуться им под ноги.
- Барон Оорл? - переспросил я, - тот самый, что отравил покойного короля?
- Ну, это сплетни. Никто никого не травил. Эрих Второй умер сам от сыпной лихорадки. Да и зачем Оорлу было убивать короля, если он был его любимцем? Ни один герцог не имел столько прав, сколько этот барон. Он и теперь по привычке думает, что ему все позволено. Дождется когда-нибудь...
- Ну что ж, постараемся не попадаться ему на глаза, - усмехнулся я, - правда, Нолли?
Она кивнула и откусила горбушку. Изольда подлила ей супа в обмелевшую тарелку.
- Ешь, детка, ты такая худенькая.
- Правильно, - согласился я и положил рядом с ней большой кусок пирога, - вот тебе еще.
- И еще, - сказал Ольвин и подвинул к ней чашку с медом.
- Мне это нравится! - засмеялась Нолли, - давайте я буду вашей маленькой дочкой?
- Маленькой сестричкой, - поправил Ольвин.
Изольда кивнула.
- У нас, в самом деле, есть маленькая сестричка, и мы по ней очень скучаем.
- А где же она?
- Дома.
- А где ваш дом?
Хозяева переглянулись и как-то замялись с ответом.
- А хотите, мы покажем вам завтра город? - спросил Ольвин.
- Конечно, - сразу закивал я, - мы же ничего тут не знаем.
Мне тоже поскорей хотелось уйти от щекотливой темы, потому что дальше мог последовать вопрос, где наш дом, и пришлось бы снова врать. И вообще, каждый имеет право на тайну. Мне очень хорошо в этом доме, мне нравится эта старая мебель, этот фасолевый суп, этот разговор ни о чем, эти люди, которые ничего от тебя не требуют, тишина, тиканье часов... и - о, ужас! - это все, что мне нужно для счастья! И это моя тайна. Об этом не узнает даже Нолли. Она считает, что у меня в крови жажда странствий, новых впечатлений, а душа все чего-то ищет... Ищет, черт возьми, кусок, где побольше варенья... вот этот, пожалуй. А теперь бы уснуть, обнять Нолли, уткнуться носом в ее светлые кудряшки и провалиться в сон. А утром мы пойдем осматривать город, будет солнечно и жарко, будет весело, если только не попадемся под горячую руку барону Оорлу или еще кому-нибудь похуже.