Ольвин выразительно поморщился.
- Тебе не нравится наш король? - усмехнулся я.
- Мне кажется, у нас вообще нет короля, - ответил он, - Эрих Второй был жестокий человек, но он хоть не разбазаривал казну так бездумно и бездарно. Его боялись. Он знал, чего хотел, и как этого добиться, и если б Оорл не постарался...
От досады или нарочно, но он проговорился.
- Ты же утверждал, что это сплетни, - напомнил я, - что Эрих Второй умер от сыпной лихорадки?
Ольвин посмотрел на меня, но не ответил, хотел, чтоб я сам что-то понял. Что? Что он не так прост, как кажется? Что он знает гораздо больше, чем положено простому смертному акробату? Что его что-то гложет, но он не может рассказать об этом? Или это опять моя неуемная фантазия?
- Цветов надо нарвать, - неожиданно сказал он, - иначе нам влетит за опоздание.
Предложение было весьма разумное.
. *
. .
.
*
* |XX<
|
| | | | | | /\|
| о | / \
| | | o | / \
| О | | | / O \
| |------- ----/ o \----------
|
|
**********************************************
***************************
"Это было много-много лет тому назад. В одном королевстве один очень знатный вельможа, скажем, граф, приехал в свой охотничий замок с целью весело провести время..."
Я уже сто лет не рассказывал сказки! Я их все перезабыл, и ни одну в последнее время не сочинил до конца. Мне слишком беззаботно жилось! Сказки сочиняют от тоски. От неустроенности, от невозможности что-то изменить в этом мире. Одни сочиняют, другие слушают, а потом забывают. И те, и другие.
О чем это я начал? Граф со своей свитой приехал поохотиться. Замок стоял в глубоком лесу у подножья гор. Темнело быстро, ветер налетал внезапно, шумно раскачивал макушки сосен и до утра ломился в окна, как будто за ним гонятся. А вместе с воем ветра из глубин чащи долетало иногда страшное рычание, грозное и тоскливое одновременно, ни один зверь так не рычал...
- Ты никогда раньше эту сказку не рассказывал, - шепнула Нолли, - что-то новое?
Я засмеялся, я еще сам не знал, о чем пойдет речь. Только видел в глазах у всех ожидание чего-то интересного. Славные у Ольвина были друзья, только я никак не мог запомнить их имен. С ними было хорошо и просто, от чего я совершенно отвык, и мне захотелось внести в их разноголосый веселый и, в общем-то, бестолковый гомон немножко грусти, так, чуть-чуть, на кончике кисти. Да, мне было грустно, как и любому другому, если он вдруг побывает в тех местах, где любил когда-то. Или не любил? Черт его знает, что это было за чувство!
- Мартин, что дальше?
Это спросила Изольда, и я наконец понял, для кого я рассказываю. Для этой серьезной хозяйки, которая зовет меня деткой и ничего не знает в жизни, кроме своих кастрюль и сковородок. У которой нет ни мужа, ни детей, ни постоянного дома, только горбатый брат, а глаза у нее зеленые как у кошки, а имя холодное, как она сама. Изо льда! И вовсе ты мне не нравишься, Изольда, ты старая и некрасивая, и усталость тебя портит, и этот широкий воротник, и губы у тебя тонкие, и щеки впалые, и под глазами синие круги, и не поймешь ты меня никогда, и не оценишь, потому что ты просто домохозяйка.
- Так кто это рычал?
- Местные жители утверждали, что это белая тигрица, но никто в такие сказки не поверил: ни граф, ни его приятели. Считалось, что белая тигрица живет очень далеко, в другой стране, где много снега и оленей, на которых она охотится, если вообще существует. Впрочем, граф был человеком любопытным, он прочесал всю округу и забрался даже в горы в поисках тигрицы. Ее нигде не было. А потом смолк и рев по ночам.
Изольда отвернулась. Что-то ей в моей сказке не понравилось, или какая-то другая, более важная мысль пришла ей в голову, зато Ольвин слушал более чем внимательно. Нолли смотрела на него.
- Вы, конечно, слышали, что белая тигрица - существо особое.
- Выдуманное, - добавил Ольвин, и тон его мне не понравился. "Эрих Второй умер сам...!" Опять ты врешь...
- Конечно, - сказал я, - кто же спорит? Конечно, выдуманное, это же сказка, правда, Нолли?
- Он еще не то придумает, - усмехнулась Нолли, и я понял, что за белую тигрицу мне от нее влетит.
- Так вот, эта белая тигрица повелевает всеми животными, птицами и деревьями, - пояснил я, подумал, вспомнил кое-что и добавил, - и камнями, пожалуй, тоже. Она - царица леса. Существует поверье, что если человек напьется ее крови, он станет всемогущим.
- А он станет тигром или человеком?
- Тигром. А может, человеком. Не знаю. Это же еще никому не удавалось.