Пиапон задремал.
На следующий день вошли в устье Сунгари.
— Приглядывайтесь к каждому кусту на берегу, к каждой плывущей ветке: здесь хунхузов, что червей в земле, — предупредил Американ.
По пути встречалось много рыбацких плоскодонок, похожих на нанайские. Одни хозяева лодок с интересом разглядывали проезжавших на халико охотников, другие не обращали на них никакого внимания, третьи предлагали желтых крупных сазанов. Разговаривал с ними Американ, он один говорил по-китайски.
Выбрав песчаный пологий бережок, охотники пристали почаевничать. Чай вскипел, и охотники принялись со свистом отхлебывать горячую ароматную жидкость.
В это время мимо проплывала небольшая плоскодонка, на веслах сидел юноша, совсем еще мальчик, на корме — седой старец с реденькой белой бородкой, в черной круглой истрепанной шляпе.
— Амурские? — спросил старик по-нанайски.
— Амурские, амурские, — хором ответили обрадованные молодые гребцы, услышав нанайскую речь.
— Хотите, чтобы вас хунхузы под самым городом перебили? — Старик говорил на сунгаринском наречии, и молодым трудно было понять его, но старшие, часто встречавшие на охотничьей тропе тунгусов, орочей, удэгейцев, хорошо разбирались в различных говорах нанайского языка.
— Приставай, друг, чайку попьем, — пригласил Холгитон.
Рыбак не стал ждать второго приглашения, пристал возле халико, вышел на берег, поздоровался и подсел к Холгитону.
— Когда еду готовите и едите, выставляйте двух, трех молодых, чтобы они вокруг смотрели, охраняли вас, — начал седобородый старик. — Здесь хунхузов несчетно, несколько дней назад убили чиновников и деньги забрали. Осторожнее будьте.
— Спасибо, друг, спасибо, — кивал головой Холгитон, подливая старику чай.
— Ты рыбачишь? — спросил Американ.
— Рыбачу, сын вот помогает.
— А еще что делаешь? — спросил Пиапон.
— Больше ничего. Поймаю рыбу, продам, так и живем.
— А на охоту ходишь?
Старик внимательно оглядел Холгитона, отпил глоток чая, и горькая усмешка скривила его рот.
— Был молод, ходил на охоту, бывал на Амуре, неплохо соболь шел на мои самострелы. Но однажды, годов двадцать назад, меня в тайге встретили китайцы-хунхузы, отобрали всю пушнину, избили так, что я еле дополз до дома и целый год не вставал с постели… Людей шибко много, всем хочется жить, есть, детей кормить, каждый как может пищу добывает.
Молодые охотники переглянулись, они не поверили седому старику.
— Людей убивать… так пищу добывать? — спросил один из них.
— Да, так. Если человек не умеет или не хочет рыбу ловить, пушнину в тайге добывать, что ему делать? Ему легче человека убить и обобрать его.
Старик был совершенно невозмутим. Он говорил все это спокойно, будто рассуждая о самом обыденном деле, как о завтрашнем рыбном лове. Это его каменное спокойствие и приводило молодых в недоумение.
— Врет старик, — шепнул Пиапону один из молодых охотников.
Пиапон слушал старика и тоже верил и не верил ему.
«Старик прожил долго, жил среди всяких людей, и с ним на самом деле могли быть всякие случаи, — рассуждал он. — Могли у него отобрать пушнину. Но вот чтобы люди специально убивали других людей только из-за добычи, денег… Ведь они же люди!.. Как можно убить человека всего лишь из-за трех соболей?»
— У нас здесь много людей, которые хотят без труда пожить, — продолжал старик, — хотя ворам руки, головы отрубают, а все равно воруют. Всякие торговцы и другие бездельники нечего не делают, а всегда сыты.
— Торговцы много работают, много ездят, — сказал Американ.
Старик ничего не сказал в ответ, допил чай, ополоснул пиалу горячей водой и отдал Холгитону.
— Будьте осторожны, — сказал старик поднимаясь и заковылял к своей лодке.
— Наврал старик, все наврал, — сказал один из молодых охотников, когда лодка скрылась за тальниками.
— Молод еще, поживи с его, — проговорил Холгитон.
С Холгитоном, самым старшим в халико, никто из молодых не вступал в пререкания: старший есть старший. Охотники собрали пожитки и столкнули халико.
Подъезжали к городу Сан-Сину вечером. Солнце еще высоко висело над дальними сопками, и его косые лучи ласкали лица гребцов.
Пиапон с замирающим сердцем приглядывался к незнакомому городу, низким лачужкам на окраине, к высоким пагодам с затейливыми крышами в центре. Перед ним лежал город, куда он стремился, о чудесах которого слышал из уст десятка рассказчиков. Что же он найдет в нем? Увидит ли сказочные чудеса хитрых и ловких фокусников, изумительные звезды, которые расцвечивают, как рассказывали, черное ночное небо в яркие цвета и ночь превращают в красочный день? А еще хвалили китайскую еду: пампушки со сладкой фасолью, лапшу-пантуси.