– В норме… в норме… в норме…
Все восемь наземных составляющих проекта «Заря-6», образовывавших с зондом единое целое, работали нормально. Основное находилось здесь, глубоко в подземелье здания из бетона и стали. Лишь небольшой, но гораздо более известный мировой общественности блок был «наверху», неподалеку от Нептуна.
– Что происходит?
– Не знаю, – сказал связист. – Похоже на то…
– Договаривай.
– Чушь, конечно, но похоже, что вы правы. Кто-то в самом деле занавесил объектив.
Мисарж рассерженно запыхтел, но связист не сдавался:
– Вы видели когда-нибудь, чтобы экран гас одновременно с двух сторон? Да это технически невозможно! Чем больше я об этом думаю, тем больше начинаю верить в занавес. Товарищи, а не могли там спуститься защитные жалюзи? Или, допустим, солнечные батареи развернулись…
– Ничего не опускалось и не разворачивалось, – обиженно сказала инженер. – Я докладывала, а ты, наверное, не слышал.
– Да слышал, слышал, – проворчал связист. – Я подумал, а вдруг ты что-нибудь упустила?
– Хватит об этом, – быстро проговорил Мисарж, чтобы пресечь возможную ссору. – Переключаемся на Байконур. Контрольный центр нам что-нибудь подскажет.
Не успел он коснуться сенсоров, как экран вновь озарился.
Они увидели пустой зал: покатый пол, стены и потолок овальные. Изображение было столь четким, что Мисарж в первую минуту предположил, что на экран центра по ошибке попала какая-то телевизионная программа. Но тут же отогнал вздорную мысль. Это невозможно, экран составляет неделимое целое с электронной системой приема информации. Не надо быть экспертом, чтобы определить: на экране отнюдь не программа земного телевидения. Почему этот зал выглядит столь странным? Металлические стены с пустой сетью шпангоутов, рельсы на покатом полу, двустворчатые ворота на заднем плане. Каждый из восьми наблюдателей обратил внимание на разные вещи. Мисарж, к примеру, смотрел на рельсы. Почему они не проходят по середине зала, как проложил бы их земной конструктор? Сдвинуты вправо и причудливо изгибаются. Ведут к воротам. Почему их створки не прямоугольны и не симметричны? Почему опорные конструкции перекрещиваются под непривычным углом, почему у них разная толщина? Да и пол не назвать идеально гладким… Лишь в силу инерции человеческий глаз наделял все это знакомыми земными пропорциями. Мозг отказывался признавать искривление того… что должно быть прямым! По мере того, как люди всматривались в изображение, оно все больше напоминало им нечто органическое, далекое от мира техники. Такая внешне нецелесообразная ассиметрия, присущая каждому живому организму, начиная с простейших и кончая тканями человеческого тела, на самом деле строго функциональна.
Какая техника создала этот зал? Может быть, биотехника? Зал, выросший из семечка… Смешно!
Однако всем было не до смеха.
– Длина зала – пятнадцать метров, высота – четыре, – сообщила Дана Мразкова, ответственная за камеры «Зари-6».
– Как ты это вычислила? – удивился Мисарж.
– Я рассчитала по экспозиционным параметрам нашего объектива. Глубина резкости четыре метра, диафрагма два и восемь.
– Что? Кто установил другую резкость?
Мразкова не отвечала. Связист сказал:
– Так что это были не жалюзи и не занавес. Вот эти самые двери.
– «Зарю» взял на борт чей-то космический корабль, – воскликнул кто-то. – Люди добрые, я сейчас свихнусь!
Мисарж почувствовал, что как руководитель должен произнести сейчас какую-то историческую фразу. «Маленький шаг для человека – гигантский скачок для всего человечества», или что-нибудь в этом роде. Однако в голове у него, как назло, вертелось одно: «Елки зеленые, видел бы это братишка!»
– Вот они! – закричала Мразкова.
Слева в поле зрения появились две прямые фигуры. Одна остановилась, другая направилась к центру зала, где изображение было особенно четким. Если расчеты Мразковой верны и высота помещения действительно составляла 4 м, инопланетяне были примерно человеческого роста.
Слезы заволокли глаза Мразковой.
– Как люди… совсем как люди… – всхлипывала она.
Инопланетянин приблизился к зонду. Изображение дрогнуло, словно он неосторожно задел зонд. Кто-то манипулировал с объективом, будто пытаясь отрегулировать резкость. Это не удавалось, изображение было расплывчатым. Экран показывал инопланетянина по пояс, но очень размыто – разглядеть лицо было нельзя.
– На какую глубину можно навести резкость? – неуверенно спросил Мисарж.
Мразкова была не в состоянии ответить.
– Не реви! – заорал Мисарж. Нервишки и у меня расходились, виновато подумал он тут же. – Прости, Дана… Ну, успокойся же.
– Ах я, идиотка, – причитала девушка. – У объектива фиксированная резкость, ее нельзя изменить. Я не знаю, как им это удалось.
Мразкова закрыла лицо руками. Никто уже не обращал на нее внимания.
– Они навели резкость!
«Укрепили на объективе какую-нибудь насадку, – мелькнуло в голове Мразковой. – А я, курица, ничего не вижу. И что я за истеричка, сломаться в такую минуту!»
– Он одноглаз, как циклоп! – вскрикнул связист.
Мразкова услышала голос Мисаржа:
– Он смотрит прямо на нас, видите, глаз у него будто светится изнутри. Какой большой, в нем бушуют языки пламени!
Глаз заполнил экран.
Они оцепенело уставились на большой овал золотистого цвета с сетками прожилок. В радужной оболочке не было зрачка, она походила на океан зловещей чужой жизни, наблюдаемый с большой высоты. Дикими, яростными волнами вскидывались красные, белые и голубые язычки огня. Посередине, – нет, несколько сбоку, – появился неправильный бархатисто-черный овал. Он начал пульсировать, монотонно и успокаивающе покачиваясь из стороны в сторону, как инструмент укротителя змей. Слева направо, справа налево, змея раскачивается в такт, слева направо, справа налево… Змее хотелось бы ускользнуть или напасть на укротителя, но она не может этого сделать, потому что должна повторять эти движения, она сама не знает, что такое с ней происходит…
Никто не обращал внимания на рыдания Даны Мразковой.
Ужас перехватил горло:
– Прочь… кто-нибудь… выключите это… – прохрипел Мисарж.
«Что там происходит?» – пыталась понять Дана Мразкова, яростно тараща глаза, чтобы увидеть хоть что-нибудь сквозь ослеплявшие ее слезы.
Мартин Данеш вернулся в кресло. Полковник Яролимек с облегчением вздохнул, погладил поверхность стола и улыбнулся.
Они были в кабинете одни, но свидетелями их разговора были телекамеры и чуткие микрофоны. Данеш не подозревал, кто смотрит на него и слушает его слова.
Этажом выше в здании Службы госбезопасности располагалось помещение штаба. Посреди выстроившихся полукругом телемониторов и компьютеров стоял длинный стол, заваленный фотографиями, схемами и документами. За столом сидели генералы и полковники авиации и наземных родов войск. Докладывал генерал-лейтенант Малина.
– Противник пресек все наши попытки вступить в переговоры, – сообщил он в заключение. – Когда агрессивность его замыслов стала очевидной, мы попытались применить силу, но безрезультатно. Они используют силовое поле неизвестной природы. Короче говоря, классические способы здесь бесполезны.
В кабинете воцарилось молчание. Все мысленно возвращались во вчерашнее утро, когда стало известно о вторжении. Почему оно стало возможным? Из-за потери бдительности?
Нет. То, что произошло, нельзя было предусмотреть. И если бы не счастливая случайность и самоотверженность одной девушки, последствия были бы необратимыми.
Глаз пылал на экране золотым огнем.