А еще он — единственный из мужчин, что не боялся ее проклятия. И не отступал перед болью, позволяя ей ощутить, что это такое — объятия. Нежные, теплые, ласковые… Она никогда бы не подумала, что так может обнимать темный рыцарь.
Если бы Вейлана не знала, кто он такой, Кларий вполне мог бы понравиться ей.
И это казалось ей странно неправильным.
Вейлана искренне полагала, что плохой человек плох всегда. Нельзя уничтожать целые народы и быть заботливым семьянином. И темный рыцарь должен оставаться негодяем вне зависимости от обстоятельств и окружения. Или он притворяется. Но тогда в Кларии пропал великий актер.
А еще ей не давал покоя вопрос — кто же он? Не голем — нет такой магии, что могла бы создать неживого младенца и позволить ему взрослеть. Не колдун — по крайней мере отказывающийся признавать себя таковым. И Вейлана склонна поверить ему: будь Кларий колдуном, он не удержался бы от соблазна забрать всю ее силу.
Ей доводилось уничтожать источники. Не столь сильные, и каждый раз ее поддерживал серый колдун — всякий раз другой. Обычно он там и оставался, обретя свой источник силы. Но Авендейм не знал недостатка в колдунах. Она спрашивала их после — не жалеют ли, что согласились помочь ей? Ведь никому из них не хватило стойкости оставить источник и вернуться домой. Ответом всегда был довольный смех.
— Я обрел источник невиданной силы, разве могу я жалеть об этом? — разными словами, но смысл одинаков.
А ведь то были серые колдуны, не темные, каким положено быть Кларию. И откуда у него его сила?
Что-то подсказывало Вейлане, что и сам темный рыцарь не ответит на этот вопрос. Он уверен, что унаследовал ее от отца, и не поверит, попытайся она убедить его в другом. Да и нужно ли ей это знание? Пройдет несколько дней — и, чем бы ни завершились их поиски, они расстанутся навсегда: обретет ли она своего рыцаря, или он вернет ее своему отцу, результат одинаков. Так стоит ли тратить время, пытаясь узнать этого человека?
Встретив его впервые, Вейлана и не подозревала, что он куда сложнее, чем ей показалось на первый взгляд. Тогда, сбросив маску благородного спасителя, он продемонстрировал себя с худшей стороны, и девушка сочла, что это — его единственная сторона.
Теперь же она в этом совершенно не уверена. Вот только ей совсем не нравится ломать над этим голову.
Особенно, если есть куда более интересные вопросы.
— Интересно, почему эта Милия забрала ребенка? — озвучила она один из них на следующий день, когда экипаж несся по проселочной дороге, удаляясь от Сеавенда и словно стремясь как можно быстрее пересечь Дивинию.
— А что она должна была сделать? — удивился Пэн.
— Отдать ребенка королю. Тот определил бы ему опекуна, и тогда замок не пришел бы в запустение.
— В Дивинии шла война, — заметил Трилл. — Наверное, она хотела защитить ребенка.
— Но в Траулинде войны еще не было. Почему же она не отдала ребенка королевской чете? Судьбу детей аристократов должен решать король, а не простолюдинка.
— А почему вы считаете, что она этого не сделала?
— Иначе в Цитадели о нем бы знали, — Вейлана нахмурилась.
В те времена он еще не был последним рыцарем. Но любой ребенок, унаследовавший дар, должен был отправиться в Цитадель, достигнув определенного возраста. Даже если его воспитывали опекуны. Но о юном Сеавендере в Цитадели, где он мог расти в безопасности, не слышали.
— Может, она привязалась к нему? — предположил Трилл.
— За похищение ребенка из аристократической семьи ее могли казнить, — возразил Пэн.
— Но ведь его родителей убили, какое же это похищение? — не согласился мальчишка.
— Похищение — то, что она скрыла ребенка, — задумчиво откликнулась Вейлана. — И она не могла этого не понимать.
— А может, она и боялась наказания? — предположил Пэн. — Потому и не сказала о нем никому. Может, она вообще подкинула его кому-нибудь, чтобы ее ни в чем не обвинили.
— В таком случае она едва ли знает что-то о его судьбе, — нахмурился Трилл. — Пэн, а откуда родом твоя семья?
— Авендейм, я же говорил, — недоуменно покосился на приятеля тот.
— Уверен? Или тебе так сказали?
Вейлана улыбнулась невольно, понимая, куда клонит Трилл. Конечно, рыцарем мог оказаться кто угодно подходящего возраста, но она не думала, что это Пэн. Просто потому, что ей требовалась абсолютная определенность. Если окажется, что Милия оставила ребенка на пороге сиротского дома или подкинула неизвестным, поиски можно не продолжать. У нее нет возможности перебирать среди самозванцев, ее выбор должен быть правильным изначально. Вейлана не имела права на ошибку.
— О чем это ты толкуешь, Трилл? — озадачился Пэн.
— Ему интересно, не рыцарь ли ты, — прорычал Кларий, рывком поднимаясь.
Он вел самоходку всю ночь, и Вейлана полагала, что юноша спит.
— Сэр Кларий, вы почему не спите? — строго осведомилась она.
— Уснешь тут, в таком шуме, — ворчливо отозвался он.
— Я? Рыцарь? — Пэн посмотрел на Клария, на Трилла, и расхохотался: — Ничего более нелепого я не слышал. Я сирота, конечно, но я точно знаю, кто я такой.
— А вдруг тебя обманывали? — не сдавался Трилл, но глаза его смеялись.
— Не пори чушь, этот парень — не рыцарь, — резко оборвал веселье злющий Кларий.
— В любом случае, я не могу проверять догадки, — Вейлана остановила не начатую ссору. — Мне нужно знать совершенно точно. Милия должна твердо знать, где рыцарь, иначе поиски теряют смысл.
— Почему? — немедленно заинтересовался Трилл.
— Вы замолкните сегодня наконец или нет? — рявкнул Кларий.
Девушка смутилась. Кларий не спал больше суток, он утомлен больше других, и весьма эгоистично мешать ему отдыхать. Поэтому, не обращая внимание на дурное его настроение, она успокаивающе пообещала:
— Мы помолчим, отдыхайте, сэр Кларий.
По любопытным взглядам Трилла она поняла, что тот бы не прочь продолжить интересный разговор, но мальчишка не собирался перечить королеве, а потому без особой охоты молчал. Пэн поглядывал на него чуть снисходительно, больше сосредоточенный на дороге, чем на разговорах. А Вейлана поудобнее устроилась в кресле, не пытаясь вырвать из ладони Клария руку, которую тот наглым образом захватил, закрывая глаза.
Странные ощущения. Вейлане доводилось ходить с привлекавшими ее молодыми людьми, держась за руки. Обычно это не доставляло ей удовольствия.
Юноши, помнящие о проклятии ведьмы, держались настороженно, готовые в любой момент выдернуть ладонь, даже не испытав на себе силу проклятия. И Вейлана всегда чувствовала эту напряженную готовность. Она осознавала страх мужчин, и этот страх на корню убивал все ее симпатии.
Но темный рыцарь не боялся ее проклятия. Знал, какую боль оно может причинить, понимал свое бессилие перед ним, и все же держал ее за руку уверенно и нежно, как никто до него. И не выпускал даже во сне.
Вейлана поймала себя на мысли, что снова любуется спящим Кларием. Мрачное выражение лица оставило юношу, он словно стал моложе и совсем не походил на злобного убийцу. До чего несправедливо, что столь очаровательная внешность досталась такому жестокосердному существу.
Пэн остановил экипаж в сумерках, чтобы успеть приготовить ужин и передать место водителя. Устав от неподвижности, Вейлана аккуратно освободила ладонь, но выйти из экипажа не успела. Кларий снова перехватил ее, открыв глаза — словно и не спал.
— Куда?
— Вечер, небольшая передышка, — пояснила она миролюбиво.
— Иди, — разрешил он, снова закрывая глаза.
Вейлана невольно улыбнулась — а он вообще просыпался? Или уже инстинктивно опекает ее?
Она надеялась, что Трилл забудет о своем вопросе, но ошиблась. Ей не слишком хотелось обсуждать тревожащую ее проблему, особенно с мальчиком. Конечно, Трилл вовсе не невинное дитя, ему довелось пережить и смерть близких, и потерю дома, и крушение привычного уклада жизни, но он умудрился сохранить детское любопытство и живость — беды не сломили его. Вейлане не хотелось добавлять ему тревог.