Темный рыцарь непозволительно расслабился, а потому заметил опасность слишком поздно. Еще успел обернуться и поднять меч, но сориентироваться с угрозой — уже нет. Только почувствовал резкий укус в шею. И мгновение спустя свалился на пол пещеры, больше не чувствуя собственного тела. Увы, сознание осталось при нем, только заполнилось вязкой чернильной тьмой, мешающей думать. А ведь Кларий даже понимал, что случилось.
Подобно ребенку, он попался в ловушку колдуна. И не имел ни малейшего представления, как из нее выбраться.
О том, что кто-то может прийти ему на помощь, Кларий даже не думал. А потому, заслышав голос Вейланы, ушам своим не поверил.
Снова она рискует собой! А ведь он строго-настрого запретил…
Возмущение оказалось настолько велико, что Кларий сумел открыть глаза. Зрение подводило — взгляд ни за что не мог зацепиться, все расплывалось и тонуло во тьме, но он все же разглядел Вейлану. Пришла… Но зачем? Ведь это опасно!
Беспокойство за нее помогло кое-как сфокусировать взгляд на девушке. Ее хрупкую фигуру окутывало полупрозрачное радужное сияние, колдовской щит, способный уберечь ее от чужих заклинаний. Разглядеть противника ведьмы не удавалось, хотя сквозь шум в ушах он расслышал их короткий разговор. Стало досадно: он попался в ловушку не колдуна даже — колдуньи. И едва ли та хвалится попусту, заявляя, что справиться с ней может только мужчина. А значит, Вейлана в серьезной опасности. Вот только упрямое отравленное тело никак не желает подчиняться, чтобы спасти глупую самоуверенную ведьму.
Но Вейлана держится хорошо. Ей ничуть не страшно, она уверенно ловит заклинания колдуньи, отмахиваясь от них легким движением ладоней. Вейлана словно бы ничуть не боится, храбрая девочка, отважно бросающая вызов злу. И невольно Клария наполняет гордость за нее. А вместе с этим непривычным чувством словно бы пробуждается от паралича и его тело. В какой-то момент Кларий почти уверился, что Вейлана победит.
А затем все изменилось.
На этот раз у него имелось достаточно времени, чтобы увидеть и распознать угрозу. И не нужно быть колдуном, чтобы понять — эти черные змеи-заклятия несут в себе смерть. А он ничего не в силах сделать. Вейлане же не до него, она занята колдовским поединком. Да и не справиться юной ведьме с таким колдовством — противостоять ему могут только мужчины.
Потому что женщины не умеют обращаться с мечом.
Так думал Кларий, наблюдая за приближением неотвратимой смерти. Даже такая угроза не помогла восстановить ему контроль над телом, оставалось только смириться. И в оковах паралича билось бессильное его сознание, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы не сдохнуть жертвенным бараном по прихоти неизвестной колдуньи.
Кларий даже не сразу осознал, что произошло. Сверкнула сталь, и почти настигшее его заклинание развеялось, сраженное острым клинком.
Меч, выпавший из его руки, подняла Вейлана.
Темному рыцарю прежде не доводилось видеть подобную технику ведения боя. Как, впрочем, и женщин с клинком в руках. Вейлана же управлялась с ним весьма ловко, умудряясь не подпускать к Кларию ни одно заклинание темной колдуньи. Но его поразило даже не то искусство, с каким сражались ведьма.
Никто и никогда не защищал его. Вот так, с оружием в руках, не думая о себе… Вейлана могла бежать, бросить его — колдунья не сумела бы преследовать ее долго. До Реульды не так далеко, она вполне может добраться до нее, не сделав ни единой остановки, меняясь с Пэном. Нет у нее никакой острой необходимости в Кларии, в то время как от нее зависит судьба целого мира.
И все же Вейлана осталась, чтобы спасти его.
И осознание этого кружит голову похлеще чужого колдовства.
Он, Кларий, — чудовище. Безжалостное и бесчувственное. Сколько жизней он погубил, не мучаясь сомнениями и совестью, считая себя исключительно правым. Сколько горя принес всем, встреченным на его пути. Он помог черному колдуну захватить Азеил, он был сыном и наследником черного колдуна, и твердо знал, что в мире нет ни единого существа, готового заступиться за него. Весь Азеил жаждал смерти чудовища, никто не протянул бы ему руку помощи и уж точно любой бы бросил его подыхать. Потому что он этого заслуживал. И Вейлана прекрасно знает, какой он.
Так почему она защищает его жизнь с мечом в руке? В безнадежном сражении, потому что не может уничтожить колдунью. И явно выдохнется прежде своего противника. При том, что у нее есть возможность сбежать в любой момент.
Невероятно. Невозможно. Немыслимо.
И Кларий не в силах оторвать от нее взгляда, чувствуя, как в груди рождается удивительное тепло. Его буквально затопили благодарность и признательность, каких он не испытывал прежде, но сразу понял, что это такое. И это тепло вытеснило яд колдуньи.
К его телу вернулась способность двигаться. Разом и полностью, будто и не было никакого паралича. Одним плавным движением Кларий поднялся на ноги, недоверчиво прислушиваясь к своим ощущениям. Тело слушалось превосходно.
— Дальше я сам, — шепнул он на ухо Вейлане, перехватывая у нее меч и задвигая девушку себе за спину.
Она защищала его, пока Кларий оставался беспомощен; теперь его очередь.
— Нет! — завизжала колдунья и к темному рыцарю устремились полчища заклятий-змей.
Кларий повидал немало колдунов, а потому даже не обратил внимание на мерзкий облик колдуньи. Одна из причин, почему он отказывался от дара — то, как меняет он владеющих им. Не люди больше — чудовища не только внутри, но и внешне. Кларий же привык к своей внешности, слишком тщеславный, чтобы отказаться от нее. Искаженная внешность колдунов просто не могла напугать его или сбить с толку и вызывала лишь презрение.
А потому не сумела отвлечь его от главного. Острый клинок описал широкую дугу, легко уничтожая нацеленные на темного рыцаря заклинания, но на смену им немедленно явились следующие. Их ждала та же участь, но с досадой Кларий обнаружил, что колдунья создает своих змей с той же скоростью, с какой он — уничтожает. И это плохо, потому что ему нужно время, чтобы добраться до нее. Один рывок — и тварь будет уничтожена. Вот только в этот момент он окажется беззащитен, а стоит заклятию коснуться его, и Кларий умрет. Патовая ситуация, и ему это совсем не нравится.
Конечно, он сумеет продержаться против колдуньи достаточно долго. Вот только нет никаких гарантий, что она выдохнется раньше него.
Кларий, сосредоточенный на сражении, совершенно забыл про Вейлану.
Нет, он помнил, что она там, за его спиной, и нуждается в защите, но никак не учитывал ее боевой единицей. Она устала, была недалека от того, чтобы выронить меч, когда он вмешался, а потому, он полагал, вне игры. И даже не сразу заметил радужное свечение, охватившее его.
А затем осознал — Вейлана отдала ему свой щит. Кларий не стал тратить время на то, чтобы обернуться и убедиться, в безопасности ли сама ведьма. Он воспользовался подаренным ею преимуществом — и в два прыжка добрался до колдуньи, не ожидавшей от него такой прыти. Она еще успела удивиться, обнаружив его вдруг прямо перед собой — а в следующий миг голова твари уже катилась по земляному полу пещеры, разбрызгивая вокруг черную как смоль кровь.
Кларий не почувствовал ни радости, ни торжества от своей победы. Он забыл о колдунье в тот же миг, как она перестала нести ему угрозу; куда больше его беспокоила Вейлана, к которой он и поторопился, более не обращая внимания на конвульсивно дергающееся обезглавленное тело.
— Ты в порядке? — сияние щита погасло, и Клария тревожило, не навредило ли девушке чужое колдовство.
Вейлана оглядывалась, словно не понимая, где оказалась. А затем ее взгляд упал на тело мальчика, и девушка проигнорировала вопрос, сосредоточившись на мальчишке. Клария кольнула досада, и он хотел было уже заявить, что тот мертв, но мальчик, стоило ведьме коснуться его, вдруг пошевелился, застонав едва слышно.