— И что с того? — усмехнулся Кларий криво. — Что это меняет? Как бы я к ней ни относился, я все равно вне игры. Вейлане предназначен один-единственный мужчина в Азеиле, и это не я.
— Но ты сможешь стать для нее другом, — возразил тот.
— Другом, — он рассмеялся. — С чего ты взял, что я хочу быть для нее другом?
— Это все, что тебе остается, — Пэн ничуть не насмехался.
И это казалось самым отвратительным — его правота. Ни на что другое Кларий рассчитывать просто не мог. Как и смириться с этим.
— Что-то ты чересчур разговорился, парень, — нахмурился темный рыцарь. — Не боишься, что укорочу тебе язык?
— Ничуть не сомневаюсь, что ты на это способен. Но ты этого не сделаешь. Теперь — нет.
— Думаешь, так хорошо меня знаешь?
— Я думаю, ты и сам сейчас себя не знаешь, — проницательно заметил Пэн.
Кларию очень захотелось ударить его. Но почему-то он сдержался. Наверное, потому, что бесхитростный и открытый воин говорил искренне — и истинную правду, которую Кларий не торопился признавать.
— Сколько ей нужно времени? — повторил он свой вопрос.
— Пару часов, — на этот раз Пэн ответил.
— Буду ждать в экипаже, — буркнул Кларий и торопливо покинул гостевой дом.
Потому что знал — задержись он еще ненадолго, и не выдержит, отправится к Вейлане. Девушке, которая не желает его видеть. Хотя он опасался, что от него намеренно скрыли ее истинное состояние, но усугубить его Кларий не хотел. А потому спрятался в экипаже.
Бросил взгляд на свое отражение — и поморщился. Скольких женщин привлекла ему в постель его внешность? Сейчас почему-то даже думать об этом противно. Обо всех тех красавицах, с которыми он делил ложе… И о всех тех способах, чтобы заставить их делать это добровольно.
Потому что далеко не все покупались на идеальную внешность темного рыцаря.
Вейлана узнала лишь об одном эпизоде из многих, и это заставило ее проникнуться к нему отвращением. Что бы она подумала, узнав о других?
О женщине, отдавшейся ему ради спасения своего мужа? Кларий все равно убил его, потому что никогда не миловал тех, кто покушается на его жизнь. И нарушенное обещание ничуть не трогало его.
О девушке, молившей о милости для ее истерзанного брата, пытаемого на ее глазах? Распробовав ее вдоволь, Кларий даже исполнил ее просьбу, оборвав мучения юноши одним точным ударом в сердце.
О красотке, что гордо предпочла обслужить сотню его солдат, но не делить с ним постель? Когда — после тридцати или сорока мужчин? — в слезах, на коленях умоляла она Клария дать ей шанс изменить свой выбор. Он побрезговал ею, и несчастная покончила с собой, едва последний из мужчин закончил с ней.
Сколько их было, таких гордых и неприступных, в его жизни? Он сломал их всех до одной, получив все, что хотел. Добиваться их покорности было особым удовольствием, от которого Кларий не собирался отказываться.
Пока не встретил самую недоступную из всех женщин Азеила.
И теперь, вспоминая их, чувствовал невыразимый стыд за то, как обходился с ними. Стыд, прежде неведомый; но сейчас, стоит лишь подумать, что Вейлана узнает обо всех этих женщинах… Она возненавидит его без малейшей надежды на прощение. И эта мысль причиняет почти физическую боль.
Нет, она никогда не узнает всю глубину его злодеяний.
Пусть о дружбе он знал даже меньше, чем о любви, но быть ее другом — это действительно все, что ему остается.
17
Вейлана очнулась как-то сразу, минуя то странное состояние, когда не понимаешь, где ты и что происходит. Вспомнила все — странный городок, землетрясение, откровения Клария — и чей-то удар, когда Пэн и Трилл раскопали завал перед дверью. Она сразу подумала, что ударил ее кто-то из них. Пэн, скорее всего, Триллу не хватило бы сил. Вот только… зачем?
Открыв глаза, Вейлана обнаружила себя в гостевой комнате, абсолютно не похожей на ту, какую ей предоставили для ночлега. Победнее, попроще, а главное — с окнами. И без единого следа разрушений.
Удивленная, девушка приподнялась, чтобы оглядеться.
— Госпожа, вам лучше не двигаться пока. Рана не опасна, но…
Она взглянула на Трилла, и мальчишка осекся, смущенно потупив взгляд. Вейлана поморщилась от боли, окатившей ее волной от затылка и до кончиков пальцев, сосредоточилась и позволила своей магии исцелить рану. Стало легче дышать, зато появилось неприятное чувство, что ее предали.
Она никогда не сталкивалась с предательством. Как королева, она была любима своими подданными, ее окружали умные и преданные люди, которые ценили ее и ее усилия. А потому вдвойне тяжело оказалось принять, что люди, которые делили с ней все тяготы путешествия, могли так подло с ней поступить.
Но Вейлана не привыкла рубить с плеча, а потому не стала обвинять мальчика, вместо этого настороженно спросив:
— Что произошло?
Виноватый вид Трилла добавил ей подозрений.
— Не сердитесь, госпожа Вейлана, — смущенно попросил мальчишка. — Я… мои познания в лекарстве весьма посредственны, я сделал все, что мог. Я не уверен…
— Ты все сделал правильно, — перебила она, со смутным облегчением, что ошиблась в причинах его смущения.
Трилл просиял, но тут же снова потупил взор:
— Госпожа Вейлана… Он не хотел. Его заставили.
— Пэн? — предположила она.
Трилл кивнул с несчастным видом и тут же затараторил:
— Он ничего не мог сделать! Пэн — обычный человек, куда ему тягаться с колдуном. Его заколдовали, иначе Пэн никогда бы не посмел! Можно ему зайти?
На Вейлану навалилась усталость, ей не хотелось ни видеть Пэна, ни объясняться с ним. Впрочем, ей никого не хотелось видеть, поэтому она тихо попросила мальчика:
— Мне нужен покой.
— Конечно, госпожа Вейлана! Мы будем за дверью, если что понадобится — только позовите!
Она проводила его взглядом и закрыла глаза. Думать не хотелось тоже, но и заснуть девушка не могла. Колдун… она и не сомневалась, что в городе есть один из них, хотя не сумела его почувствовать. Темные хорошо умели маскироваться, так что до землетрясения у нее имелись лишь смутные подозрения. Но что это был за колдун? Могущественный, если умел воздействовать и на стихию, и на людей. Вот только непонятно, откуда он взялся, и почему Вейлана не слышала о нем, хотя знает всех достаточно опасных темных. Но с такими способностями, пожалуй, никого припомнить не в силах.
А еще не давал покоя поступок Пэна, человека, которому она всецело доверяла. Она считала его надежным и верным, а потому удар в спину казался особенно подлым. Конечно, Трилл прав, обычному человеку невозможно одолеть темное колдовство, и винить Пэна нельзя. Но и смириться с его поступком удалось не сразу. Слишком новый и неприятный опыт, которого Вейлана всегда надеялась избежать. Напрасная надежда; но постепенно девушка сумела убедить себя, что винить надо не Пэна, а того колдуна, который заставил невинного человека совершить неблаговидный поступок.
А следом пришло любопытство. Что все-таки произошло? Как Пэн и Трилл сумели справиться с колдуном? И что сталось с Кларием? Судьба юноши тревожила ее, и не только потому, что она нуждалась в его помощи. Несмотря на все, что он ей рассказал; даже несмотря на чудовищность его поступков в прошлом, девушка больше не считала его чудовищем. И по-своему Кларий стал дорог ей. Потому что больше не был тем циничным и равнодушным человеком, который помог ей бежать из захваченной черным колдуном столицы Авендейма, рассчитывая на вознаграждение. Он столько раз спасал ей жизнь, защищал ее, позволил себе быть с ней откровенным… Она разделила с ним воспоминание, подарив ему утешение, которого он так и не дождался в настоящей жизни. И она защищала его с мечом в руке, когда он сам оказался не в состоянии сделать это.
Кларий больше не был ей чужим. Как и Трилл. Как и Пэн, потому-то его предательский удар так сильно ее потряс. Но жизнь продолжается, и невозможно спрятаться от неприятностей, отгородившись от них одеялом.
Вейлана с большой неохотой покинула свое временное убежище и сразу же наткнулась на Пэна. Парень сидел у дверей ее комнаты, привалившись к стене, и встретил ее появление взглядом, полным тревоги и надежды. Он явно готовился к тому, что Вейлана прогонит его, обещавшего защищать свою королеву и напавшего на нее. Но продолжал надеяться, что она его простит. И, увидев это в его глазах, Вейлана простила Пэна. На душе стало легко, она зря подозревала парня в злом умысле. Он никогда бы этого не сделал, будь у него хотя бы малейшая возможность сопротивляться колдовству.