— Эдден сначала позвонил в церковь, — сказала она вместо приветствия и подняла тонкую бровь, заметив руку Форда, просунутую мне под локоть. — Привет, Форд.
От намека в ее тоне бедняга покраснел, но я не дала ему выдернуть руку. Нравится мне быть нужной.
— Он страдает от фоновых эмоций, — объяснила я.
— Лучше пусть страдает от твоих?
Н-да.
— Ты уже знаешь, где здесь Гленн? — спросила я.
Она кивнула; ее темные глаза не упускали ничего.
— Вот там. Он еще не приходил в сознание.
Мы пошли за ней по коридору, но когда мы поравнялись с сестринским постом, дежурная медсестра встала с решительным выражением на серьезном лице:
— Прошу прощения. Посещения запрещены, допускаются только родственники.
Меня пронзил страх — не из-за того, что меня к Гленну не пустят, а из-за того, что к нему никого не пускают — настолько он плох. Но Айви не замедлила шаг, и потому я тоже не стала останавливаться.
Сестра бросилась за нами. У меня застучал пульс, но другая сестра махнула нам проходить и обернулась к первой:
— Это же Айви, — сказала она так, будто это все объясняло.
— Та вампирша, которая… — начала первая сестра, но ее отдернули обратно к столу, не дав мне услышать остальное.
Я глянула на порозовевшую Айви.
— Вампирша, которая что? — спросила я, припоминая, как она отрабатывала здесь в костюме карамельки.
Айви выпятила подбородок.
— Палата Гленна здесь, — сказала она, не отвечая на мой вопрос. Ну, ладно.
Айви резко свернула влево и скрылась за громадной дверью, а мне вдруг опять стало страшно. Тихое гудение медицинских приборов напомнило, как когда-то давно я сидела возле папы, слушая его последние агонизирующие вдохи, а недавно — возле Квена, глядя, как он борется за жизнь. И от этого страха я остановилась как вкопанная. Форд у меня за спиной споткнулся, словно под дых получил.
Блин. Я вспыхнула, огорчившись, что от моих эмоций ему больно.
— Прости, — буркнула я неразборчиво.
Он поднял руку — дескать, все в порядке, а я возблагодарила бога, что Айви уже за дверью и не видела этой сцены.
— Ничего. — С измученными глазами он опять подошел ближе, с опаской — пока не убедился, что я задвинула старую боль вглубь. — Можно мне спросить, кто?
Я проглотила ком.
— Мой папа.
Опустив глаза, он проводил меня к двери.
— Тебе лет двенадцать было?
— Тринадцать.
Тут мы вошли, и я увидела, что палата совсем другая.
И у меня медленно расслабились напрягшиеся было мышцы плеч. Моего отца спасти было невозможно. А Гленн, сотрудник полиции, получит всю возможную помощь. Рядом с кроватью в кресле-качалке сидел его отец, выпрямившись как на параде. О Гленне позаботились, страдать досталось Эддену.
Приземистый, коренастый человек попытался улыбнуться, но не сумел. За несколько часов с той минуты, как он узнал о нападении на своего сына, на лице у нею проступили морщины, раньше едва заметные. В руках он сжимал зимнюю шапку, пальцы вертели и вертели ее за околыш. Он встал и вздохнул, и я всем сердцем ему посочувствовала — столько страха и тревоги было в этом вздохе.
Капитан Эдден командовал отделением ФВБ в Цинциннати. Бывший военный, он принес на службу упрямую, всем-врагам-назло, решительность, которую приобрел в армии. Тяжко было видеть его настолько упавшим духом. Эддену даже в голову не приходило заподозрить меня в «удобной» амнезии насчет смерти Кистена, как прочим сотрудникам ФВБ. Он мне доверял, и потому я ему тоже доверяла абсолютно — как очень немногим из людей. Вторым таким человеком был его сын, в беспамятстве лежавший на кровати.
— Спасибо, что зашли, — машинально сказал он. Хриплый голос сорвался, и я едва удержалась от слез, глядя, как он откровенно нервным жестом приглаживает рукой короткие седеющие волосы. Я шагнула его обнять, и меня окутало знакомым запахом множества выпитых чашек кофе.
— Вы же знаете, что мы не оставим вас одного, — сказала Айви, забившаяся в угол, — она там села на мягкий табурет, молчаливо выражая всю поддержку, на какую была способна.
— Как он? — спросила я, повернувшись к Гленну.