— Ничего. Довольна жизнью, как тролль под платным мостом. Что там у вас было, кстати? Она вернулась загорелая, напевая песенки из телевизионных шоу.
Робби забрал у меня сумку и мы свернули к ближайшей палатке с кофе.
— Это не из-за меня, — признался он. — Это все ее… э-э… спутник.
У меня брови насупились и пульс участился. Таката. Так я и думала. Она ездила на Западное побережье развлечься с дружком студенческих времен, а я не знала, как к нему относиться. То есть я знала, кто он, но не знала его.
Мы молча встали в очередь. Стоя плечом к плечу с Робби, я вдруг заметила, какие мы высокие. Таката нам обоим приходился биологическим отцом — любовник студенческих лет, давший маме детей, которых не мог дать ее муж-человек — лучший друг Такаты, кстати сказать. Таката сбежал, разменяв жизнь на славу и деньги, вплоть до того, что волосы выкрасил и имя сменил. Я не могла о нем думать как об отце. Мой настоящий отец умер, когда мне было тринадцать, и ничто на свете этого не изменит.
И все же, стоя теперь рядом с Робби, я исподволь на него глядела и видела в нем старого рокера. Да чего там, я могла в зеркало посмотреть и увидеть Такату в себе. Мои ноги, руки Робби, мой нос, рост у нас обоих… Мои волосы, без сомнения. Пусть у Такаты они светлые, а у меня рыжие, но завиваются они совершенно одинаково.
Робби отвел взгляд от панели с меню и обнял меня одной рукой.
— Не злись на него, — сказал он, инстинктивно понимая, о чем я думаю. Он это всегда умел, даже в детстве — жутко некстати, если я пыталась что-то скрыть. — Ей с ним хорошо, — добавил Робби, пихая сумку вперед вдоль но очереди. — Она избавляется наконец от чувства вины за папину смерть. Я, э-э… провел с ними какое-то время. — От волнения он говорил очень тихо. — Он ее любит. И она к нему тоже относится по-особому.
— Я на него не злюсь, — сказала я и довольно чувствительно шлепнула его по плечу. — Я на тебя злюсь. Почему ты мне не сказал, что Таката наш отец?
Бизнесмен перед нами быстро оглянулся, и я состроила надменную мину.
Робби продвинулся еще на фут.
— Ага, — хмыкнул он. — Надо было тебе позвонить и сообщить, что наша мама так фанатела от рок-звезды, что завела от него детей.
Я фыркнула:
— Все было не так.
Он посмотрел на меня и сделал большие глаза:
— Так еще хоть немного понятно. Бог ты мой, ты бы со смеху померла, скажи я тебе, что наш настоящий отец — рок-звезда. А потом ты бы стала расспрашивать маму, и она бы… заплакала.
Заплакала, подумала я. Тактично с его стороны не сказать «свихнулась окончательно», потому что именно это бы и произошло. И без того скверно было, когда правда наконец вышла наружу. Я вздохнула и продвинулась вперед к стойке: парень перед нами заказал свой латте как-то-там и отошел.
— Мне, пожалуйста, латте гранде, двойной эспрессо, итальянский, — сказал Робби, глядя в меню. — Пена не обильная, корицы побольше. Можете сделать на цельном молоке?
Бариста кивнул, записывая заказ на бумажном стаканчике.
— Вы вместе? — спросил он, глянув на меня.
— Да. Э-э… Просто нормальную чашку американского кофе, — сказала я ошеломленно. Я не совсем точно помнила, но заказ Робби, мне показалось, прозвучал точно как заказ Миниаса в свое время.
— Добавить что-нибудь? — настаивал продавец. Я покачала головой и успела провести карточкой через кард-ридер раньше Робби.
— Просто черный.
Робби сражался со своими вещами, так что я взяла оба стаканчика, когда их принесли, и вслед за ним прошла к столику — слишком маленькому и липкому, чтобы за ним захотелось засидеться.
— Давай я сумки потащу, — предложила я, глядя, как он под ними шатается.
Робби криво улыбнулся.
— Только не в моем присутствии. Садись.
И я села. Приятно было смотреть, как он суетится вокруг, распихивая вещи и спрашивая пожилую пару, нельзя ли взять у них лишний стул. Я испытала секундный приступ страха, увидев, что брошенная на столе газета развернута на снимке дома Тилсонов; быстро ее схватив, я успела затолкать газету в сумку в ту минуту, когда Робби присоединился ко мне.
Хлопнувшись на стул, он снял крышку с кофе, втянул аромат и сделал хороший глоток.
— О да, — счастливо выдохнул он. Я последовала его примеру. Минуту он помолчал, а потом выжидательно глянул на меня поверх бумажного ободка: — Ну, что с мамой?
Тот бизнесмен, что стоял перед нами, поднялся с пеной на носу и посмотрел на табло отлетов.
— Все в порядке.
Робби молча пощелкал суставами пальцев.
— Так есть у тебя что-нибудь мне сообщить? — спросил он так самодовольно, что я повернулась и уставилась на него.