С кучей всякого добра, которое Яна даже перекапывать не стала.
А еще…
Говорите, БДСМ? Говорите, пятьдесят оттенков? Двадцать первый век?
Черта с два! Извращенцы во все времена были! И оборудованная по последнему писку моды пыточная Яну лишний раз в этом убедила.
А что для извращенцев…
А зачем иначе козлы бархатом оббивать? И крест тоже… похожий, и, пардон, разные имитаторы запчастей организма на полочке разложены. А в той маленькой комнатке что?
Яна приоткрыла дверь.
И сильно об этом пожалела.
Там… пахло. И она знала этот запах. Кладбищенский, могильный, и пол там земляной, и словно… неплотный такой. Неутоптанный. Яна готова была дать ухо на отсечение, что это – могильник. Но раскапывать и проверять она точно не станет.
Ох-х-х…
А ведь может и так быть. Допросили – и в расход. Заигрался – и доигрался. Всякое бывает… и здесь закапывали тех, кто участвовал в играх. Добровольно ли, нет ли…
Впечатление было откровенно жуткое.
Еще рядом доски стояли. Если кто придет, такие на пол бросить – дело минуты. И все прикрыто… страшно? Больше, чем страшно. Бесчеловечно. Это уже не люди. Нелюди. И жалеть их – последнее дело. По трудам и награда вам будет…
Яна посидела несколько минут прямо на пыточной скамье, приходя в себя, и медленно, словно к каждой ноге гирю привязали, выбралась из комнаты.
Тайники?
Да пошло все к…, в… и на…! По свободному выбору! Не могла Яна больше оставаться в этом подвале, не могла!!! Кое-как вылезла в кухню – и ее вывернуло наизнанку.
Хватит им с Матвеем и найденного. А еще… она трактирщику скажет самому здесь порыться. Что найдет, что унесет… да хоть бы и все выгреб! Только с собаками надо решить вопрос.
Яна вернулась к тетке.
Та времени не теряла и активно пыталась освободиться. Ага, размечталась! Это не кино, где из любых наручников выворачиваются. Не освободят тебя люди добрые, так и подохнешь. А они – не освободят, потому как Яна вернулась.
– Ты знала о пыточной в подвале?
Вопрос был задан чисто для проформы. Тетка знала, Яна это отчетливо видела. И испытывала желание убить.
Неудержимое.
Спуститься в пыточную и устроить ей сессию. В кои-то веки она понимала бэдээсэмщиков! Аж руки чесались взять палку, или плетку, или все сразу, ну и применить по назначению! Без всяких стоп-слов. Но некогда. И нельзя…
– Если привяжешь собак – я тебя не убью. Не привяжешь – пеняй на себя.
Освобожденная от кляпа тетка сплюнула на пол.
– Да пошла ты… все равно убьешь!
Яна качнула головой:
– Сыном клянусь. Его здоровьем.
Тетка задумалась, но пожить ей еще хотелось. Так что Яна развязала ей руки и держала под прицелом, пока та накладывала собакам еду, пока их привязывала… Собак Яне было жалко, но…
Людей жалеть не успеваешь!
Куда там бедным песикам!
Запрягать Яне пришлось самой.
Кажется, это называется «двуколка»? Или двуконка? Когда две лошади в одной упряжке?
Яна материлась, шипела, скрипела зубами, но кое-как разобралась. Хорошо еще, кони попались добрые и смирные. Казалось бы, как в двадцать первом веке бандюки заводят себе породистые «Мерседесы», так и Поганец должен был поставить в конюшне ахалтекинца или араба, кто тут в моде?
Ан нет.
Стояли в конюшне два битюга, которые обладали флегматичным нравом и явно высоким коэффициентом интеллекта.
А может, им понравился сахар, который Яна щедро скормила лошадкам? Или подсоленный хлеб? Памятуя, что разные лошади любят разные вещи, кто соленое, кто сладкое, она и то и другое с собой захватила.
Коняшки слопали все и, кажется, были не против продолжения банкета.
Сани тоже стояли в сарае.
Вроде бы это называется «возок». Небольшой, крытый, на полозьях, а внутри… Яна оценила! Проблем с ночлегом у нее не будет. Малявок будем укладывать спать прямо в возке. Обитом изнутри натуральным бархатом! А сиденья тут!
Рессоры!
Окна, забранные толстым стеклом и открывающиеся движением пальца, висячие лампы, место для багажа под сиденьем, для обуви… даже мини-бар есть. И не пустой.
Бутылки Яна выкидывать не стала.
Роскошь!
В чистом и откровенно вульгарном виде. Соболиный мех сюда отлично вписался, кстати.
Яна фыркнула. И подумала, что все получается забавно. Как-никак она имеет право на подобную роскошь. Она здесь и сейчас…
А кто – она?
Руки сами собой укладывали багаж, а Яна вдруг задумалась. Бросила взгляд на перстень с черным камнем. А правда – кто?!
Ответ у нее был. Но – неприятный.
Петер Воронов перед смертью передал ей перстень… и наследство? Ох, похоже.
Но тогда она здесь и сейчас… императрица? М-да… но ведь вполне вероятно. Или это считается только после коронации?