Кто придумал эту систему? Почему эти жалкие деньги просто не платятся ежемесячно по праву рождения! Чтобы каждый мог заниматься любимым делом, путешествовать, получать образование, заниматься спортом вообще не задумываясь о том, откуда берутся эти бумажки? Просто наслаждаться жизнью и получать удовольствие. Ведь если жизнь – это божий дар, разве может дар быть настолько мерзким и отвратительным! И главное – почему все смирились с этим и приняли как данность? Вот, мол, мир такой, будем жить по его правилам. К черту такой мир и к черту такие правила!
Иногда я просто чувствовал себя инопланетянином, прилетевшим на Землю с какой-то другой планеты. Все люди считали меня неправильным, я же считал неправильным окружающий мир. В этом было принципиальное расхождение во взглядах и отражалось на всей моей жизни. Я не любил людей, люди не любили меня. И не слышали. Даже самые близкие. И это доставляло огромные страдания…
«Хочу домой, к маме»,– прошептал я, едва сдерживая слезы. Не знаю почему, но в те моменты, когда я был близок к отчаянию, из глубин подсознания всплывала именно эта фраза. Родом из детства. Было в ней что-то сакральное, что-то люто для меня значимое. Такой вот оплот, последний бастион. Как бы ни было плохо здесь и сейчас, всегда есть место, где точно будет хорошо и я всегда смогу в него вернуться. К любимой мамочке под бочок. Это был пароль, запускающий некий спасательный механизм в моей психике. Эта фраза давала надежду. Бросала спасательный круг, являлась лучиком света в царстве тьмы. Согревала.
«Хочу домой, к маме»… Эти слова приходили неосознанно. Внезапно. И за ними чувствовалась такая мощная сила, такая энергетика! Как путешественникам перед далеким походом любимые родители или супруга дарят какие-то обереги или амулеты, так и мне моя мама подарила эти слова и каким-то образом сохранила их в моем сердце. По крайней мере, мне так казалось. И где бы я ни был, как бы тяжело мне не пришлось – есть мама. Которая всегда будет мне рада. Которая всегда обнимет, прижмет к себе и скажет, что я самый лучший на свете, самый любимый и важный для нее человек. А значит, все хорошо. И ничего плохого в принципе не может случиться. И этот рай на Земле, мой последний бастион, был и будет всегда. А значит, нужно взять себя в руки и двигаться дальше. Прижмет так, что невмоготу – и я всегда смогу вернуться. К маме. К моей любимой мамочке…
Ладно. Отправлю еще несколько резюме этим конторским крысам, недостойным даже моего взгляда. Только пусть Наташа отстанет, только пусть успокоится хоть на неделю или две, не пристает, не лезет в душу, не дает советов. Мой роман написан почти наполовину, а значит, скоро звезды засверкают на небе в мою честь, и вся богема распахнет передо мной объятия. Но я не приму ее – отмахнусь рукой, как от проказы, потому что она не ценила меня ранее, а хочет лишь воспользоваться мной, побыть в зените моей взошедшей славы… Ах, скорей бы это произошло. Скорей бы роман издали, и тогда Наташа поймет, как ошибалась, с какой примитивной меркой подходила ко мне. Поймет, как несказанно ей повезло, что она отыскала настоящий алмаз в грязевых потоках своей обыденной и банальной жизни…
Как же мучительно ожидание, как медленно тянется время… Нужно просто потерпеть, прожить как-нибудь несколько жалких месяцев, оставшихся до прихода славы. Но как оградить себя от Наташиных придирок? Где найти хоть какую-нибудь подработку, маленькую формальность, которая защитила бы меня и позволила вздохнуть с облегчением?
А может, украсть? Спереть несколько тысяч долларов и сказать, что нашел работу? А там придет успех, и повод для лжи исчезнет. Или взять кредит в банке, который с легкостью будет погашен, как только книга появится в продаже? А вдруг мне дадут денег просто так, под имя? Конечно, оно пока не слишком известно, но ведь банки развивают программы по инвестициям в будущее, почему бы им не вложить деньги в меня, а я, так уж и быть, где-нибудь упомяну название их тщедушной конторы и сделаю ей солидную рекламу.
И в самом деле, чем не шанс? И деньги появятся, и жена пилить перестанет. Наоборот, похвалит. Еще бы, ведь я на блюдечке принесу ей эти жалкие бумажки и кину под ноги, чтобы отвязалась и не приставала до издания романа. А там уж пусть пристает – не страшно. Со славой, деньгами и огромным успехом в народе я смогу свернуть горы и исполнить любую прихоть супруги. Точнее, не я, конечно, а специально нанятые слуги, но сути дела это не меняет. Главное – что меня оставят в покое, и не будут лезть в мою жизнь.