Когда все дети убегали из класса домой, я открывала каждую парту по очереди, если посчастливится найти там кусочек хлеба, я с радостью ела его. Дорога домой проходила через заводской двор, там стояли деревянные зонтики, как грибочки, там рабочие шлифовали мрамор на улице. Когда я шла со школы их уже никого не было, я заглядывала под зонтики и иногда находила там завернутый в газету хлеб.
На перемене девочка из нашего класса Галя достала из портфеля огромную, аппетитную, глянцевую булочку, посыпанную сверху сахаром, так её аппетитно ела. Булочка была такая большая, красивая, а я была такая голодная, как всегда, что я насмелилась и попросила у нее:
–Галя, дай немного булочки покушать.
Я сидела за партой и смотрела на нее снизу, а она стояла рядом, она мне тогда казалась королевой.
–Попрошайка! Сказала она, капризно скривив губы. Мне было так стыдно, что я запомнила этот случай на всю жизнь и как бы мне не было трудно или голодно в жизни, как бы я нуждалась в деньгах, я никогда ни у кого не занимала и не просила ничего.
Иногда я после школы ходила к маме на работу. Она работала мотористкой на бетономешалке. Она наливала мне чай и давала хлеб. А потом мы с ней после работы шли домой вместе. Когда я была с мамой – я была счастлива. Я ее очень любила. После школы, чтобы не встречаться с братом, я бросала портфель в сарае и схватив кусок хлеба из дома, весь день бегала по улице по подружкам, там кто-нибудь меня кормил.
А иногда я до самого вечера была голодной. Я терпела, только бы не встречаться с братом. Приходила домой тогда, когда дома была мама, отрезала горбушку хлеба, посыпала ее сахаром и ела, запивая водой. Когда приходила мама с работы, она топила печь, сразу было тепло и хорошо в доме, готовила еду, доставала с погреба большой алюминиевый таз с помидорами, огурцами, капустой.
Солонина была очень вкусная, сочная, аппетитная, все свое с огорода. Я, не дожидаясь, когда помидоры согреются, снимала с них тонкую шкурку и вместе со льдом ела их. Мама давала деньги, я вприпрыжку бежала в магазин за хлебом. По дороге из магазина я не могла удержаться и всегда обгрызала горбушку у горячего, ароматного хлеба. Дома меня сильно ругали, но я все равно всегда обкусывала края хрустящего, ароматного кирпичика, даже не замечая этого. Я и сейчас очень люблю горбушки свежего хлеба.
Когда мама готовила борщ на печке, я ставила свою алюминиевую детскую кастрюльку на край плиты и смотрела, что мама бросает в большую кастрюлю и бросала в свою сначала картофель, капусту, потом заправку. Отец брал с плиты мою кастрюльку, кушал и нахваливал:
–Моя дочь, какой вкусный суп приготовила, моя доченька, хозяюшка, умница! А у матери не вкусный, я даже пробовать не буду.
Когда в 5 классе преподавали домоводство, я начала готовить еду на всю семью. Отец спрашивал:
–Зина готовила? Ох, вкусно! Моя доченька приготовила! Отец любил меня. За это меня не любили брат и мама потому, что ненавидели отца. А моя мама любила больше моего брата, больше, чем меня, я это чувствовала, хотя она говорила, что любит обоих детей одинаково.
День пятый.
Я не нормальная. Я наверно больная женщина. Я злая, я всех ненавижу. Сдерживаю себя, когда сильно злюсь, чтобы кого ни будь не убить. Я на грани. Мне кажется, что если меня сильно разозлить, то я кого ни будь покусаю от злости. Записываю в дневник все мои переживания, страхи и страдания, чтобы не попасть в психоневрологическую больницу, хотя мне уже все равно, но все же растением я не хочу заканчивать свою жизнь. Как-то после сильной депрессии и бессонницы я зашла в психушку. Думаю, может меня полечат гипнозом от бессонницы. Пока стояла в очереди в регистратуру, ко мне подошел парень. Мы разговорились. Он сказал, что убил человека и теперь притворяется ненормальным, чтобы его не посадили в тюрьму. Он мне сказал:
–Вы еще молодая, бегите отсюда быстрее и подальше, не связывайтесь с этой организацией, пока они вас не сделали растением. Отсюда обратной дороги нет, не ломайте свою жизнь, ищите другие средства от своей бессонницы.
Мне скоро будет 30 лет, через каких-то пару лет. У меня нет ни мужа, ни детей, ни любовников. Да и подруг у меня уже никаких нет. Я разочаровалась во всем, даже в жизни. И зачем я живу, пребываю на этой земле, я даже не знаю, какая от меня польза. Да никакой. Выйду на улицу, люди как мураши бегают, суетятся, толкают в автобусах друг друга. Как собаки злые набрасываются друг на друга, кричат, дерутся.
А я одна среди всей этой муравьиной возни, смотрю на них с удивлением, наблюдаю за спектаклем, как зритель в театре. И никому до меня нет дела, я как невидимка во всей этой толпе. И мне ни до кого нет дела, смотрю на них и ненавижу всех сразу и каждого в отдельности. Все такие злые, каждый что-то кому-то доказывает, оскорбляет, хамит, унижает, люди забыли элементарное уважение друг к другу. Я никогда не вмешиваюсь, чтобы не опускаться до их уровня, мне и так-то без них хреново. Я представляю себя на месте обиженного и мне становится так стыдно, неприятно и жалко, я сильно переживаю. Нет, я не могу больше писать, слезы застилают глаза, падают на бумагу. Все. Не могу писать. Лучше пойду сейчас на улицу и кого-нибудь покусаю.