В субботу утром я надела юбку, было так неудобно, снизу поддувало. Я уже много лет ходила в брюках, так привыкла к ним, что чувствовала себя голой. Взяла с собой платок. Думаю, будь, что будет, пойду в разведку. Я всегда так себе говорю, когда иду в незнакомое или непривычное место.
Заходя в ограду храма, я надела платок на голову. С дрожащими в коленках ногами поднялась по ступенькам храма. Открыла тяжелые двери, прошла под купол. Народу было очень много, всюду мерцали огни горящих свечей. Душный воздух был наполнен ароматами. Я прошла в комнату для исповеди, как мне объясняла продавщица. В комнате было много людей, батюшка проводил общую молитву:
–Раскаиваетесь ли вы во всех прегрешениях, прелюбодеяниях, пьянстве, сквернословиях? И все громко говорили: раскаиваюсь.
–Раскаиваетесь ли вы? …Он перечислял другие прегрешения. Все и я тоже говорила: раскаиваюсь.
Потом люди по одному подходили к батюшке, он накрывал их покрывалом, они шепотом исповедались в своих грехах. Он их крестил, они уходили в большой зал, под купол, для причастия.
Было так стыдно и страшно рассказывать кому-то постороннему все плохое, что ты совершил в жизни. Все самое сокровенное, неприятное, постыдное, которое хочется поскорее забыть, запрятать, сейчас все нужно было вытаскивать наружу, вывернуть себя наизнанку. Как можно сказать, что я вот такая дрянь, я пила, курила, гуляла, воровала, что я всех ненавижу потому, что боюсь. И вообще, что я такая злая, что хочу кого-нибудь убить. Что меня все ненавидят, проклинают и может тоже хотят убить. От этих мыслей мне стало так сильно стыдно и страшно, что из глаз разом хлынули огромные слезы.
Я склонила голову, чувствовала себя такой маленькой, как мышка, такой никчемной, мне хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в глубокую норку и никогда оттуда не выходить. Так и умереть там от голодной смерти. Однако деваться некуда, подошла моя очередь.
Я со слезами склонила голову, как склоняют голову, ожидая гильотину. Батюшка накрыл меня покрывалом. Мне казалось, что я медленно начинаю умирать от страха.
–Вы присутствовали при общей молитве?
–Да.
–Вы раскаиваетесь во всех перечисленных грехах.
–Да.
–Вы готовились к таинству причастия?
–Да.
–После 12 часов ночи не ели, не пили, не занимались любовными утехами?
–Нет. А я здесь, в ограде, попила святой водички.
–К причастию не подходите. Вы не готовы.
–Да я же всего глоточек святой водички.
–Матушка, придете в другой раз на причастие.
Было так обидно, пройти такие круги ада, унижения, позора, и не дойти чуть-чуть до цели, из-за одного глоточка святой воды. Наоборот я подумала, что это же хорошо будет попить ее и войти в церковь. Было так обидно, я чувствовала себя мокрицей, которую только что раздавили и убили.
Мне казалось, что я вся умерла, только одна пустая оболочка сейчас движется по улице. Я просто шла, не понимая, куда надо идти, зачем, просто шла, убитая и опустошенная, с опущенными плечами, руками, с двумя прозрачными ручейками водички из опущенных век.
Я пришла домой, Лада моя была еще в загуле, я легла на кровать, ничего не хотелось ни есть, не пить, не жить, не дышать. Если бы не звуки музыки, разговора и ходьбы соседей над головой, я могла бы подумать, что я совсем одна на белом свете, просто лежу тут, как ненужный хлам.
Неделя прошла относительно спокойно, без происшествий, вот и пятница. Я твердо решила пойти завтра в церковь на причастие. Мне мама всегда говорила, что я настырная, упрямая. Завтра точно у меня все получится. И я буду жить, как все нормальные люди, тихо и спокойно. Мне уже не так страшно было, как в первый и второй раз.
Утром не хотелось вставать рано, хотелось поспать, понежится в постели, потом выпить свежий, горячий, сладкий чай с бутербродом. Ну что делать, надо значит надо. Раз сказала, что утром пойду, значит надо идти.
Я опять успела на общую молитву, но было так же стыдно и страшно подходить к батюшке и выворачивать себя всю наизнанку. Сегодня был другой батюшка, пожилой, с большой пышной бородой. Подошла моя очередь, я снова склонила голову, с полными глазами слез и стала снова маленькой, никчемной мышкой.
–Вы матушка готовились к исповеди?
–Да.
–Вы читали вечером и утром, молитву для причастия.
–Да. Я всегда читаю молитву: Отче наш.
–Нет. Не отче наш. Специальную молитву для причастия.