— Будем считать, что около четырехсот!
Сначала мы думали поместить опёнки в большой стеклянный ящик, вроде аквариума, и залить раствором формалина. А потом решили, что таким путём мы их не сохраним: ну год–два продержатся, а потом формалин разъест нежную грибную мякоть и она расползётся, как гнилое тесто.
Дядя Толя предложил грибы высушить. У нас в колхозе для приготовления витаминной муки из люцерны имелась специальная сушилка с вентилятором и горячим воздухом. Вот в ней‑то мы и высушили колонию опят вместе с комом липкой, как замазка, земли. Грибы несколько сморщились и потемнели, зато сделались твёрдыми и крепкими, как дуб.
До сих пор эта находка наших знаменитых рыбаков хранится в школьном музее и является одним из самых ценных и редких его экспонатов.
ПАХУЧЕЕ ДЕРЕВО
В самом центре своего лесничества, за густой зеленой стеной подрастающих деревьев, Александр Васильевич Зеленцов развёл, всем на радость и удивление, замечательный фруктовый сад. Мужали в нем груши, яблони и невысокие раскидистые вишни, похожие в пору созревания ягод на густо–красные стожки сена. Такая сила вишен их обливала, что и зелени различить было невозможно.
Со школой нашей лесники и садоводы дружили, потому что без нас обойтись им было невозможно: когда поспевали вишни, мы всей школой во главе с Пал Палычем выходили на сбор урожая. Сначала по саду шли первоклассники и обрывали ягоды с нижних веток, пятый класс брал середину, а восьмиклассники легко доставали до верхушек: деревья невысокие, а ребята в нашем хуторе рослые.
Знали мы в этом саду каждое дерево, но на самом краю его подрастала рощица каких‑то неведомых нам деревьев с мясистыми, жирными, пахучими листьями. Запах этих листьев был очень своеобразен— какой‑то лимонно–апельсиновый букет: терпкая приятная кислинка.
Принесли мы пахучий листок Пал Палычу. Он, по обычаю, удивился ещё больше нашего, растирал листок в пальцах, нюхал и охал.
Прямо не знаю, ребята, что это за дерево такое поселилось в нашей местности. Только сдаётся мне, что вы от большого сложного листа принесли всего один листочек. Вы мне целый лист несите. Может, тогда определим.
Пал Палыч был очень хитрый. Он, конечно, сразу определил, с какого дерева этот пахучий листок, и только притворялся незнающим, удивлялся и гадал вместе с нами, разжигая наше любопытство. Ну, тогда‑то мы и в самом деле думали, что поставили Пал Палыча в тупик.
Принесли мы ему весь лист целиком: три пары жирных листков на крепком зеленом черешке и седьмой листик отдельно, в голове.
— Да! — крякнул Пал Палыч. — Невиданное, не степное дерево. Идите посмотрите — может, на нем какие плоды завязались? Даже по целому листу определить невозможно.
Нам оставалось только снова отправиться в таинственную рощу. И в самом деле — на некоторых деревцах, что постарше и ростом повыше, висели какие‑то спаренные зеленые яблочки. Сбили мы пару, принесли Пал Палычу. Он надел очки, взял острый нож и аккуратно разрезал одно яблочко. Внутри оказались дольки нежной молочной мякоти.
Пал Палыч посмотрел на нас поверх очков. Проверял, догадались мы, с какого дерева этот плод, или нет. Догадаться нам было трудно, потому что нигде мы таких деревьев в степи не видели, а Пал Палыч продолжал нас разыгрывать:
— Придётся осени подождать. Зеленые яблочки. Ничего по ним определить невозможно.
Роща эта не давала нам покоя, но делать было нечего. Пришлось ждать осени.
В один из ранних октябрьских дней отправились мы с Пал Палычем в лесничество. В это время года места наши становятся особенно красивыми. Утихает шум машин, пустеет степь, умиротворяется, готовится к зимней дрёме. Тонкие паутинки плывут под белесым осенним небом. Густо зеленеют, переливаясь волнами под прохладным ветром, раскустившиеся озими. На опушке степного леса пламенеют всеми оттенками оранжево–жёлтых красок заматеревшие жерделы… Много лет спустя, уже взрослым человеком, прочитал я у кого‑то, что осенью бедны красками степные леса. Видно, не бывал тот человек в осеннем саду нашего степного лесничества. Не видел багряно–красного трепетания виноградных кустов. Не знал он, что степная осень — настоящая волшебница. Она способна превратить зелень вишнёвых деревьев в тёмную кованую медь и щедро украсить кусты шиповника рубиновыми подвесками.