А вот Карлу Марии Йодлю не спалось. Он лежал на левом боку и смотрел на ломаные цепи молний, мелькающие за окном. Потом повернулся на другой бок, световые отблески так и играли на барельефах белого таталийского мрамора. На стене висела коллекция холодного оружия, и каждый кинжал чуть подергивался, отвечая раскатам грома.
Наконец Йодль не выдержал и встал с огромной кровати, закрытой позолоченным балдахином. Кое-как попал ногами в тапочки из кроличьего меха. Накинул халат и, бесшумно ступая по драгоценному ковру из шкур горных барсов, подошел к окну. Ветер переменил направление, и струи воды хлестали прямо в стекло, сквозь которое торговец смотрел на двор. Ему почти ничего не было видно. Вдруг холодок пробежал у него по спине — где-то в глубине спальни раздался скрип. Гадкий, медленный и дерущий нервы, потом что-то зашелестело, и всё стихло.
Он снова посмотрел в окно. Вода, стекавшая по стеклу, вдруг преобразилась в человекоподобную маску с черными провалами вместо глаз. Рожа смотрела прямо на Йодля всего миг и вновь растаяла под давлением струй. Купец отшатнулся и, держась за стену, в темноте подошел к столику, на котором стоял канделябр с пятью свечами. Движение огнивом, и, одна за другой, все они загорелись, толком не осветив и половины огромной спальни.
Нет, все это просто показалось… Дурак, надо же так бояться! Вдруг сзади на углу большого одежного шкафа раздался какой-то шелест. Крыса! Торговец наугад схватил попавшийся под руку сапог. Раздался писк и грохот упавшей цветочной подставки. Видимо, он не убил грызуна, так как в темноте вновь что-то зашуршало, и серый комочек шмыгнул под шкаф из-под обломков горшка. У Йодля заболела голова. Он прошелся по комнате, посмотрел на груду черепков и земли. Рядом валялась опрокинутая позолоченная подставка. Он сел на кровать и уставился в окно. Там снова была рожа. Йодль протер глаза — рожа исчезла.
«Бред, — подумал Йодль. — Может, я болен?! — Он пощупал лоб. — Может, охрана пустила на постой странствующего колдуна, и он шутит со мной такие злые шутки? — Спина и лоб его были холодны. — Позвать девок, — вспомнил он о своих молодых наложницах, всегда бывших в его распоряжении в этом доме. — Это иногда помогает. Кого бы позвать, одну или всех вместе?»
Йодль мгновение подумал, затем дернул шнурок колокольчика, и через минуту лакей уже ждал его приказов. В спальне не хватало света, и фигура слуги издали показалась ему зловещей.
— Через полчаса чтобы Жанна была здесь, понял?
— Да, господин, ещё что-нибудь принести?
— Да, пусть принесет вино, бокалы у меня тут, теперь иди!
— Слушаюсь, господин!
Когда дверь за слугой захлопнулась, Йодль подумал: «Чем ещё, кроме женщины, можно успокоить расшатанные нервы?» Он прошел в другой конец комнаты и открыл двери, напоминающие стенной шкаф. Они вели в отгороженную от спальни туалетную комнату. Внутри находилась небольшая мраморная ванна, к которой шли трубы от огромных бочек, размещенных на следующих этажах. По желанию хозяина можно было набрать как холодную, так и горячую воду. Это устройство даже по энрофским меркам было верхом роскоши, и монтаж конструкций обошелся Йодлю в тысячи циллингов.
На полочках вокруг стояло множество свечей и пузырьков с ароматическими и лечебными маслами, благовониями, десятки сортов мыла, рядом на стене висели несколько халатов и мягких полотенец из роскошного хордского хлопка. Йодль на ощупь открыл краны и, взяв из комнаты канделябр, стал зажигать свечи.
Вскоре вся комната была полна теплого света. Не раз он предавался здесь любовным утехам, это место придавало сил. Сбросив халат на лавку, он попробовал пальцем воду. Одно за другим вылил в воду несколько благовоний, шипучее пенящееся мыло полетело следом, и, наконец, он погрузился целиком в теплую, оплетающую и умиротворяющую жидкость.
Йодль глубоко вдохнул влажный щекочущий ноздри воздух. Гул громовых раскатов и шелест дождя по крыше ещё доносился, но он уже не пугал, а, казалось, успокаивал. Торговец представлял себе Жанну, её молодое и сочное тело в своих руках. Несмотря на свой возраст, с женщинами он чувствовал себя вполне уверенно. Он полностью расслабился и старался закрыть глаза, но каждый раз при этом из тьмы выплывала ужасная смеющаяся рожа. Йодль вздрагивал и поднимал веки. Перед ним вновь был всё тот же ряд свечей с благовониями, стена, полотенца и канделябр. Прошло уже достаточно времени, а Жанна все не приходила. Его это не беспокоило, но тут он услышал где-то в глубине дома глухой удар, похожий на стук. Как будто оставленную настежь открытую дверь захлопнуло порывом ветра.
Из щели под дверью ударил поток свежего воздуха. Он взметнулся под потолок и тут же загасил половину маленьких свечей по краям ванной. «Верно, окно открылось от порыва ветра», — подумал Йодль. Он поднялся в полный рост и потянулся за канделябром. Тут в его голове, именно изнутри,возник странный и страшный звук, он больше всего напоминал глухой крик сгорающих заживо людей. В тот же миг стало холодно. Ростовщик обессиленно опустился в жесткую воду. Посидев так, он встал и, повинуясь инстинкту, закрыл двери изнутри на маленькую задвижку. Снова садясь в ванную, он услышал ужасный крик, раздавшийся где-то внутри дома.
— А-а-а!..
Потом — шаги. Они приближались, кто-то бежал сюда. Йодля бросило в дрожь, при нем не было никакого оружия. Мысль о шантаже герцога Рууда тут же посетила его. Йодль приподнялся в воде, думал вбежать в спальню, но, парализованный ужасом, поскользнулся и упал обратно в пенную воду. Крики приближались… Было слышно, как двери спальни распахнулись от удара.
— Карл, Карл, помогите!!! — Йодль похолодел: это кричала Жанна. Затем чьи-то тяжелые шаги, вернее, топот, будто преследователь наложницы передвигался на четырех ногах. Жанна подбежала к туалетной комнате. Она колотила ладонями в дверь, кричала, звала на помощь, но парализованный ужасом Йодль так и сидел в воде. Дверь пошатнулась от навалившейся массы. Крики девушки перешли в стон, а стон в хрип. Что-то ещё несколько раз дернулось там за дверью, и наступила ужасная тишина, нарушаемая чавкающими звуками. Йодль приподнялся и все-таки смог сам закричать. Хотел крикнуть громко и сильно, а получилось жалко и слезно.
— Стража! — хотел позвать он, вместо этого выдавив: «Помогите!»
Йодль посмотрел на пол, и волосы его встали дыбом. Между створками дверей и полом растекалось алое пятно. Потом показались четыре зеленых пальца, они карябнули дверь изнутри и исчезли. Затем в дверь ударили, потом ещё, видимо, плечом. Потом кто-то заурчал, заскрежетал, и с новым усилием навалился на дверь — посыпалась дорогая краска, доски шатались из стороны в сторону, и щеколда готова была слететь с петель. Йодль истошно завопил: «Помогите!!!»
Старый ростовщик вскочил на скамью, задел и уронил свечи и пузырьки. Он стал отчаянно колотить в прикрытое тонкими деревянными ставнями внешнее окошко. Удар, ещё один. Он смог выбить ставни, на него дохнуло холодом. Йодль подтянулся, хотел втиснуться в него, но это было невозможно. Он орал и визжал так, будто его уже резали несколько мясников, но все крики тонули в раскатах грома и шуме дождя. Неловко дернувшись, он поскользнулся на мокрой от воды лавке и рухнул вниз, обдирая в кровь руки. Голый и жалкий старый мужчина с животиком и дряблой кожей лежал на полу, среди перевернутых тазиков и разбитых бутылочек, обломков ставен, щепок и досок. Вода из ванны смешалась с кровью. Йодль заерзал руками по осклизлому полу. Тут чавканье и рык за дверью усилились, и через миг щеколда вместе с болтами полетела вниз.
Огромный уродливый и лохматый монстр ввалился в туалетную комнату на втором этаже усадьбы в Нарнском урочище.
Если бы Йодль был в Авлийском посольстве в Александрете три месяца назад, он, без сомнения, узнал бы его — манкурта Дешла. Те же уродливые кривые зеленые руки, те же черные от гнили, красные от крови клыки, те же гнойно-желтые бельма вместо глаз, грязные космы сальных волос. Йодля сковал животный ужас, он замер, и манкурт замер.
Купец издал дикий визг и одним броском попытался перепрыгнуть чудовище. Ему это почти удалось. Метя в ногу, монстр поскользнулся на скользком полу и, падая, ободрал ему кожу длинными когтями. Однако и этого было достаточно, Йодля качнуло. Едва ли при других обстоятельствах у него хватило бы сил на такое. Шутка ли человеку на шестом десятке из лежачего положения преодолеть почти восемь футов? Как подкошенный, он упал на липкий от крови пол. Дикая боль пронзила спину. В глазах померкло, он ощутил, что рука опирается во что-то мягкое и упругое. Перед ним было тело Жанны в прозрачной ночной сорочке, разодранной посередине, а рука опиралась в её упругую грудь. На правом боку девушки зияла огромная кровавая рана — жадный до пищи манкурт вырвал ей печень. Йодля стошнило, он почувствовал резкий противный запах, ударивший в лицо. Голова закружилась, но сдирая кожу о края плит, он пополз вперед. Весь мир вокруг плыл во мраке, освещаемый лишь полыхающим заревом молний. Сзади послышалось рычание, и Йодль подумал, что это конец. Но он ещё был нужен живым. Манкурт догнал его, наотмашь ударил лапой по темени, оглушив одного из прежде влиятельнейших людей Эрафии.