Эти показания я получил в присутствии высокопоставленных членов Совета Правды Авлии. С их печатями и подписями, — помахал увесистым свитком Бэдивер. Розовые руки дипломата с несколькими перстнями казались маленькими, почти детскими.
«И зачем я тебя продвигал, авантюрист? Поверил, что Рууд даст тебе размахнуться?» — думал старый канцлер.
— Ну что же, Инхам, — король говорил с некоторым надрывом, в его голосе чувствовались прощальные нотки, — что ты можешь заявить в свое оправдание? Твое последнее слово на этом совете.
— Я вижу, что дела мои плохи. Вижу, что заговор, ложь и измена пустили слишком глубокие корни при твоем дворе, Эдрик Грифонхат. Оглянись вокруг, ты вообще не знаешь каждого третьего за этим столом! Остальные же в любой момент могут оказаться оборотнями, — взгляд канцлера скользнул по Бэдиверу, тот потупился. — Ты сам гонишь от себя лучших, преданных, честных. Тех, кто верен стране, а не собственному кошельку! Сейчас в мирное время тебе легко вот так разбрасываться людь ми, лишать постов и званий по доносам, наветам, несправедливой и завистливой клевете. Я ещё раз хочу заявить всем здесь — я не виновен! Я согласен на глубокое магическое проникновение. Пусть меня как изменника отправят в Арагон. Я предстану перед взором тех, от кого не скрыться. Они посмотрят и увидят, что все обвинения, быть может, кроме одного случая с карнскими торговцами много лет назад, это ложь. Тонкая, изощренная и дорогая провокация против меня и против тебя, государь! Это оружие предназначалось восточной армии, оно было закуплено и свезено за государственный счет. В Кревланд его обманом пытались вывезти враги, но я никогда не отдавал подобного приказа. Я знаю, кого ты, Эдрик, хочешь поставить на мое место. Подумай, это может оказаться роковой ошибкой. Клеветник и лжец, отчаянно рвущийся к власти, — Рууд деланно засмеялся и эмоционально всплеснул руками, — это, по-твоему, тот надежный и верный человек, которому ты можешь вручить управление насущными делами? Сейчас все же тихое время, а если завтра война? — Бэдивер и Эй-Той больше не отводили от Инхама взгляды. Рууд что-то зашептал на ухо сидевшему рядом столичному губернатору. Тот чуть не прыснул со смеху. Эдрик был мрачен. — Если завтра война, и настоящий, жестокий, безжалостный враг протянет руку к трону Грифонхатов, уверен ли ты, Эдрик, что страну не предадут? Я — нет. Не берусь утверждать, что мой заместитель и прежний друг герцог Рууд предатель, но будь я на месте правителя другого государства, замышляющего агрессию против нашей страны, я бы действовал через таких, как он. Подумай!
— Хватит, довольно лжи и оскорблений! — раздались возгласы вокруг. — Иди на площадь и там с юродивыми проповедуй! Ваше величество, велите ему прекратить клевету!
— Вы все спите, а огонь преисподней уже дышит вам в спину! — пытался перекричать недовольных Инхам. — Все могут пожалеть о решении, что принимается сегодня!
Понимая, что ему не перекричать большинство, видя, как совет позорно превращается в какой-то базар, подобно ссорам черни, Инхам сел и закрыл голову руками под умолкающий говор врагов, ожидая решения.
— Что ты скажешь, брат Катберт? — спросил после долгой паузы Эдрик.
— Я буду краток, — бывший король в скромной монашеской сутане встал, — но постараюсь предложить вам, на мой взгляд, взвешенное решение. Против канцлера выдвинуты серьёзные обвинения, но и улики должны им соответствовать. Однако все, что здесь прозвучало, не так убедительно, как мне казалось вначале. Вспомним хотя бы формулировки из письма эльфа: «мне кажется», «я полагаюсь», «как меня учили». Эти его сомнения в собственной памяти могут дорого нам стоить, по многим причинам. По тем, о которых сказал Инхам, и по тем, о которых большинство за столом предпочитает молчать. Решение по такому делу не может быть однозначным, и принимать его только тебе, брат. Мы все лишь советуем, как сделать выбор. Вот что предлагаю я. Надо назначить новое расследование, независимое от ордена Фавела, все более заинтересованного выступать на стороне герцога Рууда. Все понимают, о чем я. Расследование с привлечением, скажем, твоих людей, Эй-Той.
— Внешняя разведка, да они и не смыслят в этих делах ничего! — буркнул кто-то из молодых членов Совета, сидевший рядом с Катбертом. На него посмотрели многие, в том числе и сам Эдрик. Взор короля был выразителен. Наглец, осмелившийся прервать на полуслове члена семьи Грифонхатов, прикусил язык и смотрел в стол до конца заседания. Бывший правитель ответил на возглас скромной улыбкой и продолжал:
— Но в то же время нельзя отрицать проделанную Руудом работу по сбору доказательств. А значит, Инхама надо на время отстранить от должности. Поселить в небольшом имении или монастыре, где-нибудь неподалеку, а самим провести ещё одно расследование незаинтересованными лицами. Это, на мой взгляд, главное. Пойми, Эдгар, — Катберт посмотрел на Рууда, — я доверяю тебе. Ты спас жизнь моего брата, но ты заинтересованное лицо, а в столь тонком деле нужна другая оценка. Сколько продлится расследование, столько и Инхам будет отстранен. Если сказанное подтвердится, то здесь твоя воля, брат, как разобраться с преступником и казнокрадом. Если же нет, то все присутствующие должны будут извиниться перед графом Ростердом, торжественно вернуть ему цепь канцлера и печать. Вот и все, что я хотел вам сказать!
Катберт сел, и за столом воцарилось молчание. Судьба Инхама решалась в тот момент, король думал. Всем было очевидно, что хоть и на время, но поста старик лишится. Лицо Рууда сияло, он отвесил Катберту поклон и похвалил его за мудрость, явно соглашаясь с предложением бывшего монарха.
— Что ж, — начал Эдрик, — я принял решение и оно окончательно. Инхам Хорхе граф Ростерд отстраняется от должности государственного канцлера Эрафии. Он заключается под домашний арест. — После этих слов лицо Инхама посерело и дернулось, как от удара… — И будет сопровожден в свою летнюю резиденцию в Торринсоме. Инхам будет находиться под стражей королевской гвардии, и за его безопасность отвечает принц Кристиан. Эй-Тою я поручаю во всем разобраться и провести новое расследование, год оно займет или месяц — неважно! Исполняющим обязанности канцлера назначаю герцога Лолли Эдгара Рууда. На этом заседание можно считать закрытым. Сын мой, — обратился к принцу Эдрик, — сопроводите этого господина!
Вошедшие от дверей гвардейцы хотели лишь помочь престарелому экс-канцлеру встать, но тот дернул руками и резко заявил, что пойдет сам.
— Все могут быть свободны, — махнул рукой Эдрик, — кроме Бэдивера, Эй-Тоя, Рууда и тебя, мой любимый брат.
— Ашди, — король негромко подозвал Бэдивера, — я удалил остальных, так как эта челядь Рууда сегодня слишком бестактна, не готовы ещё к настоящим проблемам, надеюсь, твой вопрос действительно важен, а то Стэнли может на нас обидеться…
— Безусловно, сир! — все расселись как можно ближе к королю. Рууд уже надел поднесенную стражем канцлерскую цепь, а свою отдал помощнику, также изгнанному в коридор.
— Прошу тебя, Ашди, начинай, — сделал повелительный жест Эдрик и, отвалившись в глубину трона, приготовился слушать.
— Сообщение мое не будет долгим, но советую обратить на него особое внимание. Речь пойдет, не больше не меньше, о войне и мире!
Эй-Той спокойно смотрел на докладчика. Рууд чуть ежился, будто ему стало холодно, и также внимал Бэдиверу.
— В последнее время, — после паузы продолжал тот, — к нам поступают все новые и новые сообщения, свидетельствующие об активности южной тьмы. Говорят о мертвецах, встающих из могил и идущих к горам пепла, о всаднике на летающем коне, которого многие видели над Эрафией, подтверждением тому служат свидетельства ордена… — Рууд одобрительно качнул головой.
— Это могли бы быть лишь домыслы, но ряд фактов серьезно заставляют задуматься. Прошлым летом в тот же день, что у нас произошла попытка переворота, случился взрыв на острове Зейлот. Мы послали туда две галеры. Они встретили корабль Арагона, который патрулировал окрестности острова. Маги велели убираться оттуда. Однако завесу секретности со временем приоткрыли, пускай и не нам, а эльфам, своим ближайшим союзникам. Как мне удалось недавно выяснить в Рейхавене, остров Сумрака разрушен. Авлийцы сами не знают, что произошло, но одно очевидно. Серые получили доступ к таким силам, какие сложно себе представить и сложно удержать в узде. Неясно, хотели они применить её для мирных целей или для войны, но ясно, что все они погибли, что я предполагал зимой, когда говорил о массовом отъезде странствующих серых на восток.