"Не это ищешь?"
Доктор кряхтя уселся на пол и посмотрел вверх. Аида Варговна держала в руках его люгер, пытаясь прочитать готическую витиеватую надпись сбоку.
"Подарочный, похоже, презент для любимой дамы! Охуеть как романтично! А ты, я вижу, времени зря не терял, подготовился, но хули толку? Тело просто так не убьёшь, оно уже мёртвое, а душа напротив, бессмертна, так что твоя пальба дело почти бессмысленное. Почему почти? Потому что если пальнуть в голову, как ты сделал со своей Нимфой, разрушатся ещё действующие нервные связи и тело не сможет двигаться. Что, Михаил не рассказал? Правильно, нехуя жизни учить всяких извращенцев, без них и дышится легче".
Харончик тяжело поднялся с полу и, потирая лоб, уселся на стул напротив мадам Сатановской.
"Бля, а ты сам, не извращенец што-ле? Хули до меня доебался? Нашёл бы тело другое, вон морг полный, да шёл бы опять детишек ебать и душить, как ты обычно делал".
"Не, не проканает" - совсем без сожаления отозвалась Сатановская-Головкин: "Кто ж мне даст? У нас там внизу всё строго: шаг влево - шаг вправо, попытка к бегству... ну всё как на зоне строгого режима. Да если бы я знал, что меня там ждёт, лучше бы хуй себе отрезал" - по щеке трупа скатилась одинокая слезинка.
" В Аду, в смысле?" - уточнил Харон Абрамович.
"А то где-же. Вот ты знаешь, что такое боль?"
"Ну ясен хуй, все знают".
"Н-е-е, не эта, земная, а другая, адская. Да я тебе сейчас покажу, слегка так сказать, подготовлю" - Аида Варговна подняла P-38 и выстрелила доктору точно в пах.
Глава 27. Ожидаемые перспективы
Тот кувыркнулся со стула и с ужасом прижал огромную кровоточащую рану рукой. Ни члена, ни яиц под ней не ощущалось. Пришла дичайшая боль, от неё потемнело в глазах, в ушах стоял дикий животный визг, лишь пару мгновений спустя, Харончик понял, что это орёт он сам. Желанное забвение не приходило, и доктор продолжал корчиться на полу, пытаясь выбрать положение тела, при котором боль хоть чуть-чуть, но стихнет.
"Вот вижу, ты начинаешь врубаться, но это всё равно ещё не та боль" - труп бросил Люгер на разделочный стол, взял скальпель и, подойдя к паталогоанатому, распорол тому брюхо до самого горла. Сизые кольца кишок вывалились наружу и лежали у доктора теперь на коленях, исходя паром. Ощущения перешли из grave в prestissimo, в голове сильно мутилось, но сознания наш герой пока не терял, хотя и был уже на пределе.
"На нижней полке. В шкафчике. Морфин. Доползти бы..."
"О-о-о о чём ты думаешь, полудурок. Ты так ничего и не понял!" - Аида Варговна стояла над ним со скальпелем в руке: "Ну облегчит тебе морфий боль на пару минут, пока не сдохнешь. И чо? Что такое пара минут по сравнению с вечностью, неземной болью? Представить себе такое сложно, да и ни к чему, скоро ты во всём убедишься на собственной шкуре. У меня как было - приговорили к расстрелу в 1996-м, пустили пулю в затылок, я даже нихуя и не почувствовал. Только выбрался из тела, тут-же нарисовалась пара чертей, схватила меня под белы рученьки и потащила в Ад. Там блядь, такой ров с кипящей смолой, меня туда и скинули. Что может ощущать человек в кипящей смоле? Можешь себе представить? Только в обычной жизни он сразу потеряет сознание или умрёт от болевого шока, но не в Аду. Боль есть - забвения нету и так целую вечность. Там, сцуко, ещё черти сверху летают, с вилами - чуть высунешься из смолы, они сразу их в тебя втыкают, то ещё ощущение. Да хули я тебе рассказываю, "Божественную Комедию" Данте Алигьери поди читал, всеш-таки интиллихент, врач, как никак".
Харон Абрамович корчился на полу, но забвение всё не приходило. Изредка мутнело в мозгах, но потом резкость наводилась сама и становилось ещё больнее. Весь пол в прозекторской был залит кровью, а она всё продолжала литься из изрезанного тела, весело побулькивая. Аида Варговна сидела на каталке и поигрывала скальпелем, безучастно наблюдая за агонией господина Мовсесяна. Наконец, после очередного приступа мучительных спазмов, пространство вокруг него начало понемногу схлопываться, сначала пропал переферийный интерьер, затем звук, как будто его выкрутили до нуля на автомагнитоле, затем, дёрнувшись ещё пару раз, тело затихло.
Но самым главным из произошедшего было то, что боль полностью ушла, у доктора совсем ничего теперь не болело. Ощущение было круче чем тысяча оргазмов, полученных в том числе, с самыми прекрасными покойницами. Харончик с наслаждением вдохнул полной грудью и начал подниматься с пола. Встав, он вдруг обнаружил своё тело распотрошённым, лежащим внизу, одна нога у оного ритмично подёргивалась, правда, всё слабее и слабее. Взглянув на руки, он обнаружил, что они полупрозрачны.