Мовсесян перелистнул новый календарь за 2022 год с румяным Дедом Морозом в хирургической маске на обложке. Ни на Январе, ни на Феврале никаких крестиков не стояло, и он понял, что дело не просто запахло, а можно сказать, завоняло керосином и тут же перешёл в наступление, хотя и отчётливо понимал, что сейчас сие не проканает.
"Да? А чем ты меня кормишь? Попробуй бля, прожевать эту ебучюю подмётку и скажи спасибо, что я вообще ноги кое-как таскаю" - с этими словами наш герой скинул календарь на пол и метнул в Лилит Рубиковну остатки жилистого антрекота, оставив на лбу благоверной жирное коричневое пятно.
"Ну всё, пиздец тебе, дохляк ебаный" - заявила дама, схватила своей мощной дланью тщетно трепыхающегося мужа за шкирку и потащила его в спальню. Там, кинув Харончика на кровать, она заодно влепила ему затрещину, от которой у того всё поплыло перед глазами и начала разоблачаться. Увидев перед собой на расстоянии вытянутой руки огромные сиськи, свисающие почти до пупка, жирное пузо и слоноподобные ноги, наш герой начал было впадать в панику, но так как подобные вещи случались относительно часто, собрался с последними силами, понимая, что коитуса не избежать.
Лилит Рубиковна тем временам улеглась, широко раскинув ноги и выставив на всеобщее обозрение заросшую густыми кучерявыми кустами промежность.
Господин Мовсесян напрягся и закрыл глаза и тут-же, пред ним предстала прекрасная улыбающаяся Нимфа, стройная и грациозная как кошка, да ещё и приятно-прохладная на ощупь. Член героя-любовника начал медленно оживать. Когда он достиг нужных кондиций, Харончик на ощупь взгромоздился на супругу и начал движения. Это продолжалось довольно долгое время, поскольку в морге он оставил почти всю свою сперму в новой молчаливой пассии. Но кончить было необходимо, иначе половой акт считался незасчитанным. Наконец, взмокнув как гребец на галерах, Мовсесян кончил и открыл глаза.
Благоверная довольно похлопала его по щеке, отчего голова Харончика моталась на тонкой шее как от ударов Кости Цзю.
"Начинаешь исправляться, засранец" - поощрительно констатировала Лилит Рубиковна и тут у неё внезапно расширились зрачки.
"А это что?" - она схватила валяющиеся на постели трусы своего супруга: "Почему мятые? Я сама гладила". Дама обнюхала трусы и грозно спросила: "Почему воняют хозяйственным мылом? Я в машинке стирала, порошком и сама гладила?"
"Ну Лилиточка, у меня же грязная работа, вот и испачкался. Поэтому застирал, что такого?"
"А ты что, трупы свои вскрывал без штанов, в одних трусах?"
"Ну почему же без штанов, в штанах, они тоже испачкались, тоже застирал". "А у вас что там, в больнице, прачечной нет, врачи сами спецодежду стирают?"
"Есть прачечная, но их недавно выдали, они почти свежие были".
"Кароче, слушай сюда, полудурок! Если я выясню, что ты мне изменяешь, этими трусами тебя, ублюдка и придушу. А потом порублю на кусочки и выброшу в Москву-реку, благо, она недалеко и даже зимой не замерзает, поскольку там, кроме бензина и отходов химической промышленности, нихуя больше и нет, понял меня, дрищ? А теперь спать" - сказала Лилит Рубиковна и выключила настольную лампу.
Харон Абрамович опасливо отодвинулся от супруги на самый край кровати и закрыл глаза.
Глава 11. Выезд по знакомому адресу
Звонок в отделение "Скорой помощи" раздался в 19-00. Свободной опять оказалась лишь бригада №13, поскольку главврач отчётливо понимал, что реального врача в бригаде больше нет, есть лишь санитар, которого он недавно повысил до фельдшера. Так что "скорую помощь" данный коллектив мог оказать только при побоях, да и то без осложнений, вроде переломов лицевых костей, ну или при поносе. Семён Моисеевич доукомплектовал бригаду ещё одним человеком на должность санитара, из молодых да ранних, у которого кроме водки и наркотиков средней тяжести, больше не было никаких интересов. Впрочем, если оставить за рамками служебные обязанности, коллектив подобрался что надо, никогда не спорил с начальством и всегда делал то, что ему скажут. Единственным инородным пятном на теле бригады оказался водитель, который после последней поездки полностью ушёл в себя, хотя и продолжал выполнять требования руководства.
Фельдшер с санитаром, густо исколотым татуировками, сидели за столом, на котором стояла бутылка водки. Оба уже изрядно закосели, хотя и закусывали шаурмой, купленной на углу у индивидуального предпринимателя Ашота Меликяна. Тут раздался звонок и фельдшер схватил трубку. Стараясь не заплетаться языком при общении с диспетчером, он выяснил все обстоятельства вызова и скомандовал бригаде: "По коням и для тебя Саня, новости отличные - дорога хорошо известна, опять к Ходжиеву".