- Удрала. И упокоение ее не взяло, - задумчиво прибавил Рико. – Это ведь та самая, что ползает, не так ли? Она загнала вас на территорию?
- Она, а как же! Упорная! – косясь на остальных пробормотал охранник. Засохшая на лице желто-коричневая корка треснула в уголках губ, охранник принялся быстро-быстро царапать щеки ногтями. Мелкие чешуйки грязи посыпались на покрытый вмятинами бронежилет. Охранник вдруг бросил чиститься, суетливо зашарил по карманам штанов, вытащил обойму и нервно бормотнув, - Черт, последняя! – дрожащими пальцами принялся заправлять ее в ружье, - Жуть какая упорная, - продолжал суетливо бубнить он, прижимая ружье к груди и затравленно озираясь по сторонам.
- Заупокойная католическая… - мысли тяжело ворочались, вызывая тупую боль в несчастной, ушибленной Романовой башке. - Может, она православная бичиха?
- Ерунда! – фыркнул Рико, - В этой стране годится все, даже эскимосский бубен. Вы же на самом деле абсолютные язычники – от всех канонов христианства уцелело лишь дешевое шаманство: водой брызгать, свечи жечь и яйца красить.
- В отсталых слоях населения еще имеются отдельные пережитки… - вдруг как-то заученно, автоматически выпалила Янка… и тут же смолкла, испуганно прикрыв рукой рот.
- Чего? - Роман воззрился на нее – удивленный не столько ее словами, сколько испугом. Второй раз он видел Янкин страх – не много ли для одной ночи?
- Ничего, - отрезала Янка, - Пишлы звыдси.
- Да-да, - зачастила Лина, - Пойдемте, пока это страшилище не вернулось.
Рико быстро переглянулся с Янкой. На физиономии пепельноволосой проступила страдальческая гримаса.
- Видите ли, любезная мадам… - осторожно начал Рико, - Наша недавняя визитерша все равно вернется, где бы мы ни были.
- Всегда возвращается, - угрюмо подтвердил охранник, баюкая на руках ружье, - Приходит и приходит… Приползает, тварь… Только я ей не по зубам… Не родилась еще та дамочка, которая меня… - его лицо вдруг оживилось, - А ведь этого вашего, ну, который приезжал и пропал здесь…
- Владик? – подсказала Лина.
- Вам лучше знать, - отмахнулся охранник, - Вот его она точно сожрала! – в голосе охранника была странная лихорадочная веселость. Факт, что бичиха сожрала недавнего приезжего, его словно бы радовал. Кто-то оказался слаб и его сожрали, но с ним, охранником, этого не случилось и никогда не случится. Он силен и осторожен, у него опыт, и никакая дрянь ползучая до него не доберется, и из дома его тоже никакая нечисть не выживет, ей не удастся превратить его в такого же, как она сама – слабого, грязного, бездомного и отвратительного.
- Нет. – отрешенно, но как-то очень веско обронил Рико.
Короткое холодное слово разорвало горячечный поток мыслей. Охранник еще не понимал, что «нет», кого «нет». Но было в этом высоком, спокойном мужике со странным именем нечто такое, что делало всю его, охранника, гордость, гордость человека, сумевшего уберечься, отбиться, не стать вонючей пьянью, делало все это почти бессмысленным, не стоящим внимания. А заплаченную высокую цену – чуть ли не преступлением. Но разве это было преступлением? Разве он – преступник? Он просто боролся за себя, не хотел стать таким как они… эти… «На командира нашего похож!» – со смесью тоски и давней, застарелой неприязни подумал охранник. Тот тоже был всегда спокойный. И никогда ему ничего и никому доказывать не приходилось – ни другим, ни себе. Наверное, он даже если бы до бомжевания докатился, все равно бы его прикладом в морду не посмели… как тех…
- Посетившая нас дама…
Острый всплеск злобы на миг почти ослепил охранника. Как можно называтьэто– дамой? Признавать в груде живого тряпья что-то человеческое – просто подлость! Подлость по отношению к тем, кто сумел удержаться, не стать… Если уж ты скатилась на самое дно, так и будь тем, что ты есть – падалью вшивой! А они – дама…
- Посетившая нас дама… - снова с нажимом повторил Рико и в упор поглядел на охранника.
А тому показалось, что странный мужик знает или по крайней мере догадывается, о чем он думает. На всякий случай он отступил подальше, почти к самому краю пустой лифтовой шахты и встал рядом с мальчишкой. В мальчишке, как и в этом самом Рико, тоже было что-то эдакое, пугающее, но оно словно бы только зародилось в нем, не успев еще набрать силы и не заставляя чувствовать себя рядом с ним… никем. А сейчас в мальчишке и вовсе ничего настораживающего – стоит, за башку держится. Надо же, сумочкой уделали! Баба – сумочкой! Слабак!