– Вы сражались против Голодного Волка?
– Однажды я дрался с ним самим, – предсказав молчаливое изумление бастарда, солдат усмехнулся и покрепче схватился за трость, силясь не поддаться детскому порыву и не продемонстрировать свои умения. – Не могу сказать, что считаю себя ровней такому сопернику. Скорее всего он был готов пощадить меня из чувства отвратительного сожаления, но, уверяю, я бы боролся до конца. – пораженный столь проникновенной историей, Освальд с придыханием поднес к губам бокал и поморщился от крепкого напитка. – Подумайте о моем предложении. Вам здесь делать нечего. Заново отстроенная столица – вот, куда вам нужно стремиться.
– Благодарю за живейшее участие, но незаконнорожденным детям нет места при дворе. Я понимаю это и не питаю ложных надежд. Так что… – разнесшийся по саду крик привлек внимание обоих. Скотт встрепенулся и поднял голову, с усилием вслушиваясь. – Это, должно быть, мой старший брат. Снова пытается сломать кому-то ключицу.
– Ваш брат – жестокий человек, правда? Если вы кивнули, то напоминаю, я не вижу, – он рассмеялся первым, вынуждая смущенного Мутона последовать его примеру. Кто бы мог подумать, что рыцарям славного королевства не чужды сострадание и взаимопомощь.
На другом конце рощи, за специальным деревянным ограждением, шел уже пятый поединок подряд. Никто до сих пор не смог свалить поразительно быстрого фехтовальщика Джареда, не гнушающегося грязными приемами и, как следствие, серьезными увечьями. Его безжалостность поражала, но могла восхитить лишь приверженцев кровавых зрелище. Некоторые из них подошли ближе, дабы взглянуть на кровавое месиво, красующееся на зеленеющей травке. Шелковой, напоминающей перину или же удобный плащ, подкладываемый под голову путниками. Такое сравнение мысленно проводил юный лорд Бракен, поваленный на землю вторым резким ударом по черепу. Почувствовал, как по опухшей скуле стекает тонкая кровяная струйка, он попытался приподняться на локтях и встать, но был прижат ногой непреклонного соперника с мерзкой ухмылкой.
– Вы совершенно лишены чести, милорд, – прорычал Доменик, хватаясь за икру противника, жаждая достать небольшой нож и порезать чужую мышцу. Но это всего лишь дружеский бой. Они закончили воевать три года назад. – Но вы победили. – облизнувшись, Мутон-старший отошел в сторону, чтобы принять из рук слуги бурдюк с вином и отпраздновать победу глубоким глотком. – Никакой чести… – отойдя в противоположный угол, Бракен выхватил ведро и вылил на себя содержимое, смывая кровь, пот и страдания.
– Хотите загадку? – повиснув на заборе, широко улыбающийся Эдвард не смог воздержаться от столь забавного действия, несмотря на неуместность происходящего. – Я дана всем, но не все готовы мною воспользоваться. Я ценюсь только в песнях, но только в них выигрываю. Что я?
– Ты ко мне обращаешься? – потрясенный Доменик решил, что у него начались галлюцинации, и часто заморгал в попытке прийти в себя.
– Очевидно, что ответ – честь! – стоявший неподалеку аристократ в массивном плаще голубого цвета, помахал им рукой. С трудом передвигаясь из-за сгорбленной спины, он все же преодолел немалое расстояние от кустов с розами до шиповника за считанные секунды, и даже успел подслушать чужой разговор. – Правильно ведь? – лучезарная улыбка растопила сердце старика. – Ты и вправду смышленый мальчик. Мое имя Шеридан, я лорд Голубой Девы.
– О, я наслышан о вас. Знаменитый ветеран. Вы убили моего дядю, Мобиуса Мутона, – улыбка сразу же спала с пунцовых губ солдата, а линия морщин в области щек стала еще явственнее. Он еда успел раскрыть рот для колкого ответа или неловких извинений, как расслышал прерывистый смешок. – Да не переживайте, это просто старая семейная история. Вы были в своем праве. Я бы также поступил. Все проходит. Когда я с вами, вы меня не цените, но потеря, мечтаете вернуть назад. Что я?
– Время, – вмешавшись, прокричал Джаред, осушив половину бурдюка. Бордовые капли стекали по подбородку, пачкая красноватый кафтан. – Он эту тупую загадку всем рассказывает. Слуги подустали от нашего дорогого арлекина. Но знаете, как он себя называет? Загадочник.
– Так меня прозвали за морем, – прикусив нижнюю губу, Эд наклонил голову и сверкнул глазами. Не стоило недооценивать стройного юношу с элегантными манерами – где-то внутри него бурлило что-то страшное. Неопознанное и неназванное, но наверняка опасное. По расширенным зрачкам видно, до какого предела он мог дойти. – Вообще-то, меня называли Нигмой. Точного перевода на наш язык не существует, поэтому я пользуюсь его ограниченностью как могу. Но, повторюсь, в отличие от брата и остальных членов семейства, я не питаю враждебных чувств к Пайперам. Выражаю свое почтение.
– Соберитесь все! Хватит разбредаться! – выкрикнул Белфаст, призывая аристократов приблизиться к помосту, на котором восседал Хранитель с семьей. – Милостью короля и Господа, лорд Талли хочет произнести речь.
– Благодарю, – поднявшись, Мейсон успокоил роптавших последователей поднятой рукой. – Не буду затягивать, я не мастер длинных монологов. Я не Клаус и не Гэбриэль, да горит он вечность в адском пламени. – крики одобрения послышались со всех концов сада. Подняв бокалы и бурдюки, они были готовы выразить ненависть к проклятому Волку и забыться в ней. – Выпьем за нашего короля и моего любимого племянника. И за Корнелия Мутона, именинника, преданного вассала и деда моего сына! За мир! За Альянс! – многоголосый клич вторил краткой речи. Утопая в винных парах, воины жаждали достать клинки и продемонстрировать единство, но руки были заняты. – За павших товарищей. Герои заслуживают быть упомянутыми.
– Какое варварство. Поминать тех, кто не сумел себя защитить, – фыркнул Джаред из своего закутка, но достаточно громко – чтобы пару людских рядов дрогнуло и обернулось с побагровевшими ликами истинных мучеников за неразделенную веру. Реакция последовала незамедлительно: обнажив меч, разъяренный Маллистер не выдержал. К черту установленные правила и доверие лорда-протектора. У них не стали забирать оружие под честное слово. Сегодня он впервые его нарушит. – Не стоит. Мы, Мутоны, обид не прощаем.
– Это по твоему убитому дяде видно, – рыкнул Орион, единственный выживший из четверых сыновей прошлого лорда Маллистера, не дожившего до окончания треклятой войны. – Ну давай. Рискнешь принять вызов от меня? Или только Бракена можешь избивать в загонах?
– Не вмешивайся, Орион, – протолкнувшись сквозь плотное кольцо вельмож, Доменик вышел вперед с выставленным клинком, направленным прямо в горло мятежника, посмевшего оскорбить память о великих воинах. – Я хочу сам с ним поквитаться. Надутым индюкам следует преподать урок.
– Вам двоим, полагаю, нечего терять, да? – осклабившись, Джаред потянулся ладонью к незаметным ножнам на бедре, где припрятал кинжал на случай внезапной атаки. – Предупреждаю: я десятки лет служил наемником на службе заморских князей, царей и жрецов. Боевого опыта у меня достаточно, а вот насчет вас сомневаюсь. Сколько вам лет? Готовы рискнуть всем и пресечь собственный род?
– Достаточно! – взревел рассвирепевший Мейсон, ударивший кулаком по столу, отчего все сидящие вздрогнули и невольно задрожали. – Именем короля, приказываю спрятать оружие в ножны! – пара стражников уже стояли наготове с алебардами, выжидая какого-либо знака. Остальные разошлись и украдкой поглядывали на троих тяжело дышавших соперников. – Напоминаю, что три великих клана поныне существуют лишь благодаря милости дома Талли. Эту милость можно легко дать, но также легко забрать. Вы будете лишены титулов и земель, если немедленно не прекратите! Король Никлаус велел мне отыскать достойных людей и даровать им титулы. Как думаете, много желающих позарятся на ваши угодья?
Нехотя, с соблюдением мер предосторожности, вспылившие гости исполнили просьбу Хранителя. Но обмениваться добрыми пожеланиями на ночь не стали, а просто разошлись по своим лагерям. Сжав зубы, сын Лукаса спрятал лицо в ладонях и просидел так неприлично долго. Как он устал от всех этих распрей, угрожающих нарушить хрупкий баланс между крупными семействами. Они потеряли очень много солдат и представителей своего рода, чтобы так беззаботно распоряжаться жизнями. Своими или чужими. Нужно обсудить этот вопрос приватно, с каждым зачинщиком и участником. Предложив гостям наслаждаться остатком вечера, лорд Речной Мели попросил прощения и покинул пиршество. Вряд ли кто-либо рискнет вновь сцепиться с недругами, обидчиками или идиотами. Отказавшись как-либо комментировать свои действия, Мейсон отмахнулся от вассалов и покинул возвышенность.