– Освальд, – завопил Корнелий, падая обратно на стул в изнеможении. Он не верил в происходящее. – Что это значит? Ты должен быть мертв… Зачем ты принес сюда этого ребенка?
– Наверное, ты и его хотел убить, – предположил бастард, прижимая малыша к груди. – Его заточили в подземной темнице, словно какое-то животное. Однажды лорд Мутон и меня там запер. В наказание.
– Ты всегда был монстром, отец, – повисшее гнетущее молчание нарушил Эдвард, не изменившийся в лице, не сменивший позу. Все та же подчеркнутая холодность и отсутствие намека на сочувствие. – Скоро здесь будет вся армия. Ворота открыты. Никто не будет за тебя бороться. И страдать.
– Меня не удивляет твое предательство, Эдди, – прикусив край губы, Мутон почему-то рассмеялся. – Да, твоя мать из пресловутого угасшего рода Пайлов гордилась бы тем, что ты хочешь добить другой клан. Но я не виню тебя, сынок. В конце концов, это обширные территории. – беспричинно веселый смех окончательно убедил присутствующих в том, что старик не дружил с головой. Пора покончить с затянувшимся представлением. – Не забудь написать королю с просьбой вернуть земли предков. И будь счастлив. Ну а ты, бастард, ты заслуживаешь смерти… ты убил моего сына…
– Все, что я убил, пока жил под твоей крышей – это любовь и уважение к самому себе. Но даже тогда я не опустился так низко, чтобы красть детей! – некрасивая фиолетовая вена снова вздулась на лбу говорившего и расползлась сеткой до самого виска. Передав малыша стоявшему рядом солдату, бастард похромал к деревянной конструкции и наклонился над лордом. – Я никого не убивал, а вот ты повинен в смерти единственного человека, который меня по-настоящему ценил! Моей матери!
– Жалкая шлюха, ни разу не поблагодарившая меня за освобождение…
– Шлюха – для тебя, – достав странный изогнутый кинжал, чье лезвие блеснуло во мраке, Мутон-младший уже не колебался и приставил его к дрогнувшему горлу мучителя. – Помнишь его? Подарок моей матери. Им она хотела тебя прирезать очень много лет назад!
– Аарон! – непозволительно громкий окрик прорвался сквозь тихую завесу неуверенных полушепотов, вынудив собравшихся вздрогнуть и повернуть головы в направлении взбудораженного Мейсона. Тот держал в руке фамильный клинок, долженствующий пронзить грудь похитителя. – Не двигайтесь! Или я перебью всех! – предупредив застывшие в нерешительности фигуры, Талли протянули руки к воину, который придерживал наследника Мели. – Отдайте моего сына. – Освальд быстро кивнул соратнику и тот исполнил указания главаря. – Все хорошо, мой мальчик, я с тобой. Вы его освободили?
– Ему одели мешок на голову. Так он просидел в подземелье полторы недели, – прошептал бастард, подмечая, как у сюзерена угрожающе расширяются зрачки, проявляются желваки и трескаются губы от проступавшей на них крови. – Этот монстр хотя бы кормить его не забывал. – тут он не удержался и пнул виновника по колену, отчего тот взвыл и повалился на пол.
– Это все гнусная ложь, – постанывая от адской боли, промямлил больной и, вцепившись в ноги Талли, с остервенением принялся трясти его. – Я бы никогда не причинил вред ребенку! Ты меня знаешь! Я бы не тронул своего внука…
– Ты причинял зло мне, своему родному сыну! – заорал Освальд, с трудом переставляя перебитую конечность и приближаясь к спорившим. – А сколько боли ты причинил Эду? Джерме? Тебе было плевать на всех! Кроме себя.
– Успокойся! – рявкнул Мейсон, только тогда заметивший в руках Пингвина опасное оружие и сразу же выставив меч перед собой. Впервые он испугался и прижал сына покрепче. – Мы отправим его в столицу на королевский суд. И пусть Никлаус решает его судьбу.
– Что?! Нет! Мы же договорились! – взорвался мужчина, рискнувший нарушить приказ и дистанцию. – Вы не можете так поступить!
– Я – хозяин этой территории, – прорычал Талли, прищурившись. Острие уперлось в кольчугу шурина, но тому явно было плевать. – Я делаю то, что считаю нужным. Еще шаг и на этом все кончится. Прямо тут. И ты ничего не добьешься.
– Лорд Талли, хочу напомнить, что именно Освальд спас вашего сына, поставив на кон свою жизнь, – услужливо напомнил Эдвард, сохранявший поразительное спокойствие даже перед лицом смерти и потери еще одного родственника. – За двадцать пять лет он настрадался больше, чем мы все. Думаю, он в своем праве. А если вы переживаете за моральную сторону вопроса и то, как публика воспримет известие о гибели ветерана, то у меня есть для вас загадка. Я крепка, как скала, но рушусь об слово. Что я такое?
– Тишина, – севшим голосом пробормотал Шеридан, упершись затылком о каменную стену. Вопреки желанию, он стал заложником общей тайны. Непонимающе взглянув на союзника, правитель Мели заметил жест Нигмы: тот приложил указательный палец к губам, обещая молчать о произошедшем.
– Мейсон, посмотри на меня, – бастард оказался слишком близко, вызывая мурашки по коже. Не из-за страха, а необходимости признать очевидное. – Ты – муж моей сестры. Она никогда не причиняла мне вред и всегда помогала. Я обязан сделать тоже самое для нее. Эта тварь заслуживает наказания. Когда вы сражались против Гэбриэля Старка, никому в голову не приходило судить его, верно?! Клаус убил его! Но сколько людей пострадали от этого людоеда? Бракены, Блэквуды, Маллистеры – все эти семьи пережили глубокие личные трагедии из-за проклятого чудовища, устроившего бойню. Так чем он лучше? – указав на распростертого на полу аристократа, все еще молящего о пощаде, Освальд не улыбался. – Голодный Волк хотел убить юного Бракена. Этот ублюдок хотел убить Аарона. Так чем он лучше?
– Ничем, – прикрыв глаза, выдавил Талли. Непрошеные слезы полились по щекам, испачкав грязную одежонку сына. Шмыгнув носом, мужчина выпрямился и, сцепив зубы, кивнул. – Дай мне время уйти. – с трудом переступив через бездвижное тело будущего смертника, Хранитель отдал приказ: – Лорд Пайпер, идите за мной. Живо. – выдохнув, Шеридан не стал противиться. Перед его замутненным взором также промелькнули ненавистные образы: страшная улыбка-оскал, огромный шрам на лице, библейские строки и полубезумный смех.
У них не было выбора.
– Хватит, Эдвард, ты же меня не убьешь, – откашлявшись, Корнелий перекатился на больные колени и уперся ладонью в холодный каменный пол. – Вы умело разыграли этот фарс. Теперь посадите меня на корабль и позвольте отплыть в какой-нибудь заморский край. Обещаю, я не вернусь обратно и не потревожу ваш покой. Мне осталось жить не так долго. Вы же не убьете беззащитного старика.
– Это тебе за мою мать, – не мешкая ни секунды, Освальд подскочил к отцу и разрезал горло острым, изогнутым лезвием.
– Убей его, Эдди, – прохрипел Мутон, хватаясь за располосованное горло в попытке остановить столь бурный кровавый поток. – Или он убьет тебя раньше…
– А это за мою мать, – пройдя мимо брата, Загадочник извлек обычный кинжал и вонзил в сердце по самую рукоять. В течении невыносимо долгих секунд рыцарь дергался в предсмертных судорогах и, наконец, избавил мир от своего тягостного присутствия. – Все наконец закончилось. – оттолкнув труп, Эдвард повернулся к брату и улыбнулся, получая ответную реакцию.
Снаружи ревела праздная толпа, до этого собиравшаяся наказать зарвавшегося владыку длительной осадой, но теперь приветствующая его как главного освободителя. Выйдя наружу в сопровождении четверых верных помощников, братья Мутон мгновенно угодили в объятия счастливой матери. Талли был против того, чтобы женщина присутствовала в военном лагере и мешала всем собраться с мыслями. Эмоциональность помогает в разных аспектах жизни, но точно не на поле боя. Однако противостоять материнскому инстинкту в час нужды невозможно. К тому же, королева-мать не покидала сыновей с момента начала трехлетней войны и до самого финала, переживая все лишения с достоинством. Не стоит недооценивать женскую силу – иногда она может спасти жизни десятков тысяч. Стоя на террасе перед многочисленной толпой, Джерма не скрывала эмоций, благодаря родных за помощь. Мейсон, стараясь не впасть в уныние от свершившегося греха, продемонстрировал верноподданным малыша, подняв того над балюстрадой.