Семь лет назад.
Тишина, царившая в безлюдной деревне, поражала. Иногда ее прорезал тихий страдальческий стон израненного человека, копошащегося в сгустках крови, снега и грязи. Белоснежное полотно накрыло дырявые соломенные крыши, засыпая все вокруг кристально чистыми хлопьями, оседающими прямо на постелях, потрепанных шкурах и перевернутых мисках. Бесславная история маленького городка в забытой Богом глуши подошла к концу. Его разграбили и разрушили до основания. Жителей перебили со всей мыслимой жестокостью и прибили к гигантским деревьям, как великомучеников Христа. Тела с изрезанными кусками плоти, свисающими на кровавых нитях, привязывали к бугристой коре вместе с горящими факелами, чтобы освещать путь новоприбывшим душегубам. Проповедники в порванных сутанах сновали по округе, шепча под нос извращенные стихи из Писания. Обещали оспорить власть и наслать кару Небесную на весь род людской.
Чудом оставшихся в живых христиан выискивали по подвалам, грубо хватали за ноги и выволакивали на морозную свежесть, дабы поизмываться вволю. Всеобщее веселье полупьяных нечестивцев даже не прерывалось, несмотря на мучительные крики невинных жертв террора. Обосновавшись в самых теплых хижинах, включая кузницу, убийцы пьянствовали и предавались веселью с крестьянками. Вот так пришел конец владычеству великого дома Старков, сбежавших из захваченной цитадели. Короля не ожидали – никто не знал, кто сейчас сидит на Железном Троне – и смиренно принимали удары судьбы с жестоким омертвевшим сердцем, лишенным чуткости к чужим терзаниям.
– Болтон уехал, оставив нас подыхать в этой дыре со скуки, – жаловался один из бандитов, покачивая головой в такт шипящему огню, поглощающему тонкие поленья. – Тут можно яйца отморозить за два дня, но местные не сильно против одолжить пару одеял. – расхохотавшись, соратники кивнули, пока их негласный лидер раздумывал о создавшемся положении. На его коленях, упершись руками в стол, сидела высокая женщина с чуть заостренными чертами лица, напоминающему лошадиную морду. В помутневших карих глазах читалось равнодушие к окружающему миру, но непроизвольная улыбка с приподнятыми уголками губ проявлялась каждый раз, когда к ней обращались. – Джемма, дай встать. Пойду отолью. – поднявшись, мужчина размял затекшие плечи и массивную бычью шею. – Не трогать ее, иначе отрежу чей-то хер и запихну в глотку. – покончив с угрозами, он пошатывающейся походкой вывалился из мастерской и, уткнувшись лбом в ближайшее дерево, фыркнул.
Пока дрожащие пальцы нащупывали завязки штанов, кто-то незаметно подкрался сзади и набросил петлю на подвыпившего ублюдка. Не успев отреагировать, тот открыл рот в попытке позвать помощь, однако ладонь, спрятанная под перчаткой, буквально вошла ему в горло. Оттащив гиганта подальше от покосившегося домишки, неизвестные швырнули его на снег, после чего подняли обратно на ноги и развернули. В расширившихся зрачках отразился животный ужас и понимание. Дернув щекой, он в порыве гнева начал извергать ругательства, пока его не заткнули кляпом и не вздернули на крепком суку. Судорожные подергивания висельника закончились через пару минут. Понаблюдав за финалом безжалостного головореза, каратели разбрелись по деревушки и принялись вырезать остальных. Им не требовалось прилагать особых усилий – большинство сторонников Лжепророка сильно напились, не соображая и не различая картины перед собой.
Освобожденные поданные радостно приветствовали спасителей и падали на колени со слезами. Не обращая на них внимания, прятавшиеся под капюшонами мстители продолжали обходить хижины и амбары. Попытки сопротивляться оказались вялыми и безуспешными. Хватаясь за мечи, еретики тут же валились на землю с пробитыми черепами или пронзенными сердцами. Их добивали жители при помощи вил или коромысел, изливая всю накопившуюся ненависть. Пока кровавая расправа набирала обороты, один из освободителей проник в кузницу, предварительно изрубив на куски всех сидящих внутри и, опустив темную материю на затылок, приковал внимательный взгляд к стенке напротив, на которой должен был висеть небольшой боевой топор. Там он и остался. Сняв его с подпорок, боец с теплотой взглянул на оружие, но моментально изменился в лице при виде той самой женщины, что проводила время на пиру с мерзавцами.
– Я любила Тару…
– Не надо, – резко оборвал воин, сжимая рукоять орудия и царапая острейшим лезвием пол. – Я не…
– Это не извинения. Я не оправдываю себя. Я едва помню события той ночи, – задумчиво произнесла христианка, отбрасывая за плечи длинные темно-каштановые волосы с проседью. – Я не думала, что так получится. Знаю, что ни одно извинение не сравнится с твоей болью, Джексон. – поджав губы, ее сын моргнул и поднял начавшие краснеть глаза. Он ничего не говорил, исподлобья наблюдая за ней. – Я бы хотела выйти на улицу, если можно. – получив в ответ сдержанный кивок, жена кузнеца слабо улыбнулась, прошествовала в открытую дверь и, вдохнув леденящий воздух полной грудью, упорно смотрела вдаль, на простиравшиеся горные цепи.
Человека, стоявшего позади, била мелкая дрожь. Превозмогая боль, он подошел ближе и занес над женской макушкой сверкающий во тьме топор. Эмоциональный порыв накрыл с головой. Испустив протяжный стон, юноша закрыл лицо ладонью и замер в нерешительности.
– Я люблю тебя, Джексон. Самой глубокой и чистой частичкой сердца. Ты должен это сделать, – голос поразительно ровный, без малейшего намека на страх. Лишь принятия вердикта судьбы. – Все давно решено. – уловив движения палача, вскормленного ее грудью, Джемма сделала глубокий вдох. – Все хорошо. Мой мальчик… пора… – смаргивая непрошеные слезы, она все ниже и ниже опускала голову. – Я готова.
– Повернись, – не узнав собственный голос, Джексон все равно добавил: – Я хочу видеть твои глаза. – топор затрясся в руке, но лишь на затянувшееся мгновение. Одно. Стоило ему увидеть полный слез взгляд родной матери, он замахнулся и опустил лезвие на незащищенный череп. Кровь обагрила все вокруг. Потребовалось как минимум два удара, чтобы покончить со страданиями. Отбросив оружие, мститель рухнул рядом с коченеющим телом. – Я не буду хоронить тебя с моей семьей. Сброшу твои останки в реку. И никогда не вспомню твоего имени. – уткнувшись лбом в поджатые колени, убийца вытер заплаканное лицо о дырявое шерстяное одеяло, накинутое на плечи.
– Ты в порядке? – чужая ладонь сжала плечо плачущего мальчика и легонько потрясла. Улыбнувшись краешком вечно сомкнутых губ, лорд Гловер погладил сподвижника по волосам, успокаивая. – Тебе потребуется время, но потом все забудется. И так придется жить дальше. – успокаивая друга, он все нашептывал: – Не бойся. Мы с Нероном позаботимся о мертвецах. Разожжем костер и сбросим туда…
– Лучше утопить в реке. Здесь неподалеку протекает одна. Можно привязать к ним огромные камни. Найдете их в развалинах замка Дастинов, – стряхнув усталость, скорбь и клокотавший гнев, Джекс не стал задерживать взгляд на обезображенном женском лике. – Мне нужно побыть одному. Я вернусь. – кивнув, северянин отпустил разбитого командира в неизвестном направлении. Тот вскочи на коня так быстро, что не расслышал летящих вслед окликов.
Не разбирая дороги, он мчался по извилистым заснеженным тропам, уходящим то ввысь, то вниз, то круто в сторону. Вцепившись в напряженную лошадиную шею, Дастин прижался к ней щекой, закрыв отяжелевшие веки. Он пытался не вспоминать материнского лица. Отзывчивого, нежного, любимого. Посмеивающегося над играми двух ребятишек, плескавшихся в речушке в лучах заходящего солнца, утыкающегося в шею любимого мужа возле их кузницы, целующего первого новорожденного внука, закутанного в теплый плед, и безучастно созерцающего гибель приемного сына, супруга, невестки и двоих невинных детей. Закричав от переполняющей душу ярости, одинокий всадник повалился вниз, почти запутавшись в стремени. К счастью, обученный жеребец сбавил скорость и остановился. Около получаса он терпеливо дожидался, пока хозяин, распластавшийся на снегу посреди бесконечности и бескрайности, не поднимется на подгибающихся ногах и не опрется на полуразрушенную каменную стену.